Химера. Последний поход
Шрифт:
— Пройдите к очагу. — коротко приказал Старейшина.
— Как твоё имя, берендей? — произнёс Мирон, что неуверенно прижимал к себе большой курдюк с подарком от шамана.
— Ежели Мрак поправится, узнаешь. А мёртвым Сие знание ни к чему. Передай поклажу, не томись ношей.
Спустя десяток минут в горницу ввалились дозорные, но вид у них был крайне потрепанный.
— Связали. — отозвался Барн, шмыгая разбитым носом.
— Как есть связали. — вторил ему Крис, натирая снегом набухающий глаз.
— М-да, ежели не помогут мелкие люди, придётся сына отправить к предкам. День ото дня все меньше человеческого в нем. Проводи их, да возьми сторожей, чтобы
— Я один, остальные будут мешать. Мне нужна помощь ваших людей удержать Мрака.
— Быть посему, ступайте.
***
Наш болезный находился недалеко. В сотнях шагах от дома была вырыта яма в две сажени глубиной, рядом валялась лестница. Из Острога доносились крики, сменяемые шёпотом, затем рев раненого зверя и опять человеческая речь.
— Вверх зверь берет. Недолго осталось. — посочувствовал Крис. — Чем подсобить то?
— Удержите его, пока Я его врачую, как обмякнет, не мешайте и ничего не спрашивайте. Ежели силы меня покинут, отнесите к Брату.
Споро приставив лестницу, мы спустились вниз. Втроём было тесно, да и ещё и здоровяк крутился ужом, пытаясь распутаться, сбивая меня с ног.
— А ну, Крис, навались на плечи, а Я ноги прижму. — крякнув от усердия, Барн присел, и тут же получил ногами в лицо.
— Да чтоб тебя, опять по рылу получил. Слышь мелколюд, ты нос вправить сможешь? — прогундел берендей.
— Нет. Но Брат Сет думаю сможет. — отозвался Я, а сам тем временем погрузился в Дар. То что Я увидел, меня совсем не порадовало. Позвоночник от крестца до черепа горел синим, вся голова искрила, как разбуженный палкой пчелиный улей, а большое сердце лесного жителя наливалось чернотой. Наконец берендей уселся на ноги Мраку, хорошо их прижав, второй же вдавил плечи так сильно, что раздался хруст. Я наложил длань на мокрый от пота лоб, а вторую руку на сердце. Толчками пропуская через ладошки свой свет, стараясь выгнать хворь из дрожащего тела. Синева покидала свой новый дом неохотно, цепляясь изо всех сил. Мрак выгнулся дугой, а затем обмяк. Как только сознание оставило его, дело заспорилось. Золотые искры больше не тухли, а выжигали чужую волю, даруя покой измученному телу, пока голова полностью не очистилась. Сердце перестало биться, как попавшая в силки пичужка, а Через позвоночный столб спускалась новая, чистая волна, разливаясь белым огнём. Остатки вливал из последних сил, держась за Мрака, чтобы не упасть. Лишь убедившись, что работа сделана, оторвался от берендея, тут же свалившись на пол. Слабые ноги больше меня не держали. Из ямы меня тащил на спине Крис.
***
В доме мне сунули горячий отвар из корня бодрости, полыни и чернобыля в руки и накрыли шкурой. В очаг подкинули дров, от чего он весело затрещал, стало намного теплее, и меня потянуло в сон.
— Удивил, порадовал, озадачил. Мы чуем тварей издали, потому обходим их стороной, как Мрак умудрился попасть в сети Мизгирю, то мне ума не приложу. Крис говорит моему сыну лучше и зверь в нем спрятался. Дальше мы сами справимся. Уж что-что, а вся наша жизнь борьба с ним. — поделился своими тревогами Старейшина. — Мы обозлились на весь мир, признаю, что не правы, но как нам поступать, если каждый второй норовит обмануть или воспользоваться нашем доверием? Старые наши побратимы — калеченные изредка появляются, чтобы подбить на последний поход, но мы не хотим больше крови своего племени. Эвены и родоверы, каждый преследует свою цель, в ущерб нашим интересам. Но хоть не врут в лицо, как южане. Покажи тем горсть золотого песка, и они продадут честь, совесть и родину. Не зря много лет назад мы
— Что будет с Мраком.? — спросил Я берендея.
— Хороший вопрос. Я не знаю. Он всегда был другим и с особенностями. Его стремление к грамоте и к познанию мира огромна, но… Хоть он мой сын, не по Сеньке шапка. Разума в нем, как у пятилетки, а силы больше, чем у любого берендея. Сколько уж над ним подшучивали, Я с ним много раз говорил, но воз и ныне там. Возраст уже сватьев заслать, а он упёрся. Пока года свои считать не смогу, жениться не буду. Весь в мать, упертый и тупой. Но сильный, как и она…. Была. — Старейшина погрузился в свои воспоминания, на лицо опустилась тень грусти и разочарования.
— Это, горилку то забирай и поедим мы. — нарушил тишину Мирон.
— Да. Пора вам ехать. Думал как отблагодарить вас, но это же вы, мелкий люд моего сына довели до Зверя, значит и исправили свою ошибку сами из-за страха смерти, а не по совести. Потому и решать тут нечего, ступайте с миром. — огорошил своими мыслями берендей.
— Как твоё имя, Старейшина? Передам в городище об уходе Шамана на Север и о твоей щедрости. Подарить то, что у нас уже было, сослаться на обиды от людей, хотя сам виновен в том, что случилось с Мраком. — отозвался Я.
— Не зли меня, малец. Ты мне на один зубок. Как ты смеешь наводить на меня напраслину, скидывая грех за сына? — взревел медведем берендей, а брат Сет пытался меня приструнить, схватив за грудь.
— Он просто хотел соответствовать тебе — умному, смелому и мудрому. Найти жену, что если не сильнее его, то уж точно необычную, как у тебя была. А если быть совсем откровенным, то ждал твоей любви, а не смеха и упрёков. Как и любой сын. А теперь живи с этим, Старейшина. Мы все, рабы грехов своих родителей. А нам, детям своих отцов, хотелось бы простого разговора, а не нравоучений, чтобы нам потрепали волосы, а не влепили оплеуху. Не спорю, наказание за проступки и ошибки нужны, но стегать без устали… А страх расстроить вас своими неловкими действиями или шагами, делают нас узниками вашего настроения. Даже скала может рухнуть, если её подтачивать своей ненавистью или пытаться исправить под свои желания. Прощай. — мы одновременно поднялись. Испуганные моими откровениями попутчики и разъярённый лесной житель.
— Моё имя, Грег. Уходите, пока Я держу зверя. Забудь сюда дорогу, лекарь. Второй раз тебе не поздоровится. — прорычал берендей. Его глаза налились кровью, а лицо и шея покраснело, как при сильной натуги.
***
— Я думал он тебя задерет. Видел один раз раненого, что отбили от медведицы. Шея порвана, спина в лоскуты, а ноги переломаны. Нам потом сказывали, как можно сберечься от когтей. Если зверь стал на дыбы, нужно прижаться к его груди и обхватить. Тогда сила медведя сыграет против него, он не может сжать тебя, так как привык бить наотмашь. И зубами схватить не может, так как выше тебя ростом а толстая шея не даёт им опустить голову. Потом его зашили-перешили всего. — делился своими историями возничий.
— Враки. Медведица сбивает с ног, а затем рвёт спину и топчет свою жертву. Просто она отогнала от своего выводка и успокоилась. Вот если бы она не только задрала, а ещё и вкусила плоть… Тогда нужно бросить все силы, дабы изловить и убить людоеда, ибо вкусившие кровь и плоть человека, больше ничего не будет есть, кроме нового лакомства. Мы на таких устраивали облавы. — спокойно ответил Брат Сет.
— Ты, как погляжу, весь из себя такой важный, что же не вступился за своего Светоча? Зачем вообще мы поехали через их деревню? Тупые увальни. — зло выплевывал слова Мирон.