Химера. Последний поход
Шрифт:
Быстро перекинувшись с возничим, Сет указал на наш стол. Тот недоверчиво оглядел меня и с обречённым видом потянулся к нам.
— У тебя и в правду есть закладная монета? — подойдя к столу, сразу перешёл к делу муж.
— Для начала здравствуй, во-вторых прояви уважение к этому молодому септу и назови себя. — окоротил его Храмовник.
— Если нет монеты, то и разговора не будет. — зло выплюнул из себя санник.
Дабы пресечь дальнейшие препирательства, Я достал из потаенного кармана прощальный подарок Васьки Кривого. От увиденного, возничий переменился в лице.
— Это больше чем нужно, Я ваш. Имя мне Мирон. Сани на одну упряжь, но добротные.
— Не части, Мирон. Преломи хлеб да поведай про свою тяжбу. — положив руку на плечо, силой усадил нашего возничего.
— Да о чем там говорить, взял в рост деньгу, рысака захотел. Все отказывались, год был так себе. А тут купчиха этот, сватал меня за шкурой на торжище скатать. Дескать прошлый раз расторговался знатно и обратно не порожним бы вертались. Вот и загорелся Я, в счёт будущего барыша сменить лошадку. Старая больше двадцати вёрст уже не ходила. Прошёлся по всем, кто мог деньгу занять. Вот только в храме И дали. Но под закладную. Вернулся обратно, а монеты белой ни у кого нет или берегут на чёрный день. Вот и весь расклад. А по совести ежели говорить, разузнал Я, что на пять чёрных монет лишь три белых идут, чтобы всегда в долгах люд был. Уже отчаялся было, хотел на юг поехать беляка на сани выменять, кроме свободы у меня ничего не осталось. А её уже не вернёшь. — с грустной улыбкой поведал нам свою историю Мирон. Затем взял предложенный хлеб да долго мял в руках, прежде чем отправить в рот. Мы все прониклись его рассказом и думали о своём.
— Так куда едем то? — вдруг прервал наше молчание санник.
— Северное городище калеченных. — глухо отозвался Сет.
— Вот те на, из огня да в полымя. Там же гон! — расстроился Мирон.
— Месяц назад отбились, почитай ещё два в запасе есть, пока силу наберут. А ты чего про гон знаешь? Слухи или встречал? — подозрительно прищурив глаз, вопрошал Брат.
— Говорили, что Пожарские пропустили малую орду, вот они до нас и дошли. Считай два месяца сиднем сидели, боялись в лес выйти. Пока огневцы ихние на дали добро. Наши охотники много битой твари потом встретили. Страсти разные рассказывали да трофеи тащили.
****
— Эх как умыли мытарей. Видел Сет? У старшего аж губа затряслась, так хотел меня в заклад забрать. Небось уж и хозяина мне подыскали, как на заказ. Хрена вам солёного, а не мою свободу… Погуляю ещё, на Юг подамся, мир посмотрю. А то и женюсь, долго ли бобылем ходить? Отсыпали монетой сдачу, кровопийцы, не нашлось размена большого беляка. Раньше то иначе думал. Жил, как жилось. Вперёд не заглядывал, лучшей доли не искал. Не было бы счастья, да несчастье помогло… — разгоряченный Мирон не на минуту не умолкал. — Дорога тут одна на десятки вёрст, мимо не проедим. Пошла, пошла… Скоро лесных людей земля, нужно требы оставить у капища.
— Брат Босик, помнишь как думали делить добро? Берендеев завтра пройдём, даст Мать-Земля ежели. Пройдём три посёлка по уключине, раздадим подарки, Я далее с Вероникой уйду в ясли, а ты полный круг сделаешь. Надобно бороду сбрить, а то на старика из сказаний похож, вместо посоха топор только, а так и на санях и с внучкой, и с Дарами в аккурат под длинную ночь. — усмехнулся Сет, поглаживая седую бороду.
— Меня смущает только одно,
— Мирон же сказывал, что горынычи пропустили малый гон. Вот и ответ тебе. — успокоил меня Брат.
— Ты мне так и досказал про наших соседей. — напомнил про нашу незавершенную беседу.
— Огнепоклонники они и, кроме как сжечь весь мир, нет у них другой цели. — зло высказался возничий.
— Не совсем так. Да, они поклоняются огню, как первопричине мира. Огонь есть их суть. Мы бьемся силой духа, афанасьевы механизмами, а они пламенем. Синий огонь их придумка. Выжигать торф и добывать уголь, лить сталь и выбирать кровь Земли тоже они. Очищающее пламя, в котором родилось зло, что грибами поразило Мать-Землю, считают пришествием блага, что принесло очищение Мира от грязи и грехов Люда. Народ прямой и жёсткий, торговли нет, только обмен. Но с ними просто. Дай факел и укажи на врага. Вои делятся на рубак, метателей огня и поджигателей. Лишь нужда в обмене их мирит со всеми остальными. Во время Большого похода на Север их страсть к поджогам лишь разгоралась, пока не выжгла весь разум. Многие помнят их безумные танцы у кострища под звуки набата, шрамы, что сами себе на носили головешками и прижиганиями. Сначала это были попытки прижечь раны, а потом…. И сейчас они одержимы НЕ меньше, чем раньше.
— А за афонек, что знаешь, старик? — спросил Мирон. — Знатные умельцы с большой головой. Бестиарий они нарисовали и размножили через деревянные оттиски. Самострелы их изобретение, телеги на подвесах опять же они, но нелюдимы и высокомерны. Вот сынок и думай. Дело общее делаем, а вроде как врознь. Чем дальше шли на Север, тем больше разногласий было, пока в край не разругались. Нас тянула ненависть к Орде, горынычей страсть к огню, а афанасьевых тяга к познанию. На том и разошлись в разные стороны, взяв слово, что в случае большой беды вновь соберёмся, как братья и дадим отпор ворогу. Только вот, все попытки наших отцов собрать поход на Север и добить Орду не увенчались успехами. Каждый так и тянул в свою сторону, желая встать во главе похода. Афоньки, как их назвал Мирон, дают нам надежду, что быт станет легче, с помощью их изобретений. Но купить их для нас не под силу и не по средствам. Так и живём. У нас есть вера и правило, у горынычей запал и ярость, а у афонек знания и мастерство, но воз и ныне там. Встретить три племени можно лишь в пустошах, где каждый занят по своим интересам.
— ОСТОРОЖНО!!! — прокричал Мирон и резко потянул вожжи. Я обомлел, ведь смотрел в лес и не видел лиха. Пока оглядывался, брат Сет уже был на ногах с топором в руке.
— Мирон, отрыжка ты волколачья, чего случилось то? — не заметив опасности, раздражённо пробурчал ветеран.
— Не знаю. Как морок был, будто древо кренится на дорогу. — осенняя себя защитными знаками, испуганно пропищал возничий.
— Морок говоришь? Босик, видишь чего? — я замотал головой-Нет… Пройдусь немного, готовь самострел.
Ветеран шёл неспешно, внимательно осматриваясь вокруг. Вокруг повисла тишина, а Вероника прижала куклу-оберёг к груди и испуганно выглядывала из-под шкур. Вдруг раздался Стук топора, Брат Сет рубил толстый ствол сосны. Через три десятка ударов древо застонало, а затем громко треща на весь лес, завалилось вдоль дороги. Ветеран вернулся раскрасневшийся от работы.
— А скажи-ка, Мирон. Откуда ты родом и кто твои родители? — пристально глядя на возничего, произнёс Брат.
— Дык, сирота Я. Отсюда родом, с Севера. — замялся санник.