Хищники с Уолл-стрит
Шрифт:
– Побыстрее, Сэм, – орал Чарли. – Нам пора!
Келемены поженились где-то с год назад. Мы вчетвером встретились в их квартире, чтобы направиться на вечеринку в Хэмптонс.
Считаные секунды спустя Сэм появилась в накрахмаленной белоснежной блузке, дизайнерских капри идеально подгаданной длины и эспадрильи. Наряд простой, но выгодно подчеркивающий ее формы, свежий и как раз по сезону.
– В таком виде идти нельзя! – провозгласил Чарли, чуть ли не ужаснувшись. – Во всяком случае, на пикник с лобстерами в палатке,
Сэм снова скрылась в гардеробе и вскоре появилась в коротком, почти прозрачном платье а-ля мужская рубашка, идеально подчеркивавшем ее спортивные ноги. Сделала пируэт босиком – вообще-то не без сарказма, но выглядела она в этом намеке на платье просто потрясающе. Мужчины наверняка будут выворачивать головы Сэм вослед.
– Уже лучше, – одобрительно кивнул Чарли.
– Я бы предпочла шорты и футболку, – отозвалась она. – И нечего меня винить, если сок из клешней лобстеров забрызгает мне платье с головы до ног.
– А с обувью-то что? – вопросил он, пропустив шпильку мимо ушей и снова отправив ее в гардероб вместе с увязавшейся следом Эвелин. Мне же он похвастался: – Я нашел это платье в «Бергдорфе» за четыре тысячи триста долларов.
– Так это ты его выбрал?
– И его, и большинство прочих шмоток в ее гардеробе.
Через пару минут Сэм вернулась в паре босоножек без каблука, выглядевших совершенно заурядно, ничего особенного. Чарли считал иначе.
– Женщине нужны «Шанель», – проворковал он.
– Я была бы куда счастливее в мохнатых шлепанцах, – возразила она, не питая ни малейшего чувства к крику моды на своих ногах.
Чарли проигнорировал ее колкость.
– Пойдем со мной, – сказал он Сэм. – У меня на примете есть идеальный коронный номер.
Они скрылись вдвоем. Обернувшись к Эвелин, я поинтересовался:
– И чего в этих пантолетах такого?
– Эти пантолеты, – пояснила она, – обошлись, наверное, в четырехзначную сумму.
– В них что, встроен кондиционер?
– Я обожаю Чарли, – призналась Эвелин вполголоса, – но он офигенно выводит меня из себя.
И почти тотчас же пересмотрела свое мнение. Углядев коронный номер – ожерелье Сэм из крупного жемчуга, – Эвелин призналась:
– Может, я и смогу к этому привыкнуть.
Чарли оценил Сэм с головы до ног – стильная стрижка, жемчуга, платьишко за 4300 долларов и шлепанцы за четырехзначную цену. В его взгляде сияло одобрение. В ее – раздражение. В наших – неуютный дискомфорт.
– Ну, вот мы и готовы, – триумфально провозгласил Чарли.
Эти пикировки закончились давным-давно. Сэм хоть и неохотно, но согласилась на шикарный стиль жизни Чарли. Со временем она даже научилась наслаждаться вереницей персональных сервисов. Моя подруга-янки никогда не пропускала своих еженедельных сеансов у семейного массажиста Гилберто или у Дагмар – физиотерапевта, раньше бывшей садомазохисткой-госпожой. Визит к Кранчу по мелочи – 500 долларов каждую вторую неделю – выглядел на этом фоне откровенно экономным. Конечно, педикюры, мелирование и процедуры
Пора вернуться.
Чтобы распутать накладные расходы Чарли, нужна не одна неделя. Мэнни – шофер на полный рабочий день – был чуть ли не членом семьи. Как же Сэм дать ему пинка? От команды уборщиков уж никак не откажешься. Как Ун, Де и Труа выжить без свежих свитерочков? Опять же, как быть с продуктами? Блюда с доставкой прибывали в апартаменты Келеменов в Гринвич-Виллидж изо всех шикарных ресторанов Нью-Йорка. Сэм уже не сумеет разогреть банку бостонской тушеной фасоли, если кто-нибудь не зажжет для нее газовую горелку.
Уж я-то знаю. За те шесть месяцев, что я прожил в квартире Келеменов, она запорола все без исключения блюда, требовавшие включать плиту. Уж казалось бы, испортить яичницу с беконом и кашу – единственную уступку Сэм моим чарльстонским корням – просто невозможно. Но она каким-то чудом ухитрялась спаливать все и вся. От ее стряпни воротили нос даже таксы.
Теперь перед вдовой Чарли Келемена встала устрашающая задача. Выжить на 600 долларов, пока ветер не переменится. Глаза ее переполнились, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
– Гроув, я боюсь.
Финансовые страхи терзали ее мысли, как стервятники.
Сэм зависла на грани банкротства. Разумеется, финансовые тиски – явление временное. Как только мы ликвидируем «Келемен Груп» и ее портфель хедж-фондов, имущество Чарли обратится в уйму денег. Проблема решена.
Но не так быстро. Освобождение имущества от налогового обременения затянет процесс. Хеджи зачастую мурыжат инвесторов месяцами, а то и годами, прежде чем возместить им капитал. Неуклюжие оговорки насчет вывода активов даже прозвали клаузами «Отель Калифорния», подразумевая последнюю строку хита «Иглз» {39} . На ликвидацию портфеля, сбор поступающих средств и распределение денег могут уйти месяцы, а то и более. Сэм, как и остальным инвесторам Чарли, придется обождать своих денег.
39
«Отель Калифорния» – последняя строка песни гласит: «You can check out. But you can never leave», то есть «Ты можешь выписаться, но… Уйти тебе не суждено».
А что ей делать до тех пор?
Сэм ни разу не просила родителей о краткосрочном кредите. Они замшелые сквалыги из Новой Англии. С ними стыда и позора не оберешься. Хелен Уэллс, мать Сэм, будет читать нотации с пеной у рта и разглагольствовать, будто своим мотовством ее дочь собственноручно погубила ценности многих поколений стариканов-янки. «Проклятье, Саманта, о чем ты только думала?!»
– Да брось, Сэм, – сказал я, подкатываясь к ней на стуле и беря ее ладони в свои, чтобы заставить глаза сибирской хаски пойти на контакт. – Как-нибудь разберемся. Обещаю.