Хижина дяди Тома (другой перевод)
Шрифт:
Глава XXXI
Путешествие по реке
В трюме корабля, плывущего вверх по Красной реке, сидел Том в ручных и ножных кандалах. На сердце у него лежал холодный груз, более тяжелый, чем эти кандалы. Для него угасли все небесные светила, померкли и луна и звезды. Подобно убегавшим вдаль деревьям на берегу, умчались и все мечты, так радовавшие его сердце: и ферма в Кентукки, и жена, дети, и добрые хозяева, и дом Сен-Клера, и золотистая головка маленькой Евы, ее нежный, ласковый взор, и сам Сен-Клер, красивый и
В законе говорится, что раб «может в качестве движимого имущества быть продан из рук в руки или с аукциона», — таков закон!
Скупив в разных местах в Новом Орлеане восемь невольников, мистер Легри, новый хозяин Тома, отвел их, в наручниках и скованных попарно, на стоявший в гавани пароход «Пират», готовый к отплытию вверх по Красной реке.
Легри погрузил свой товар. Пароход отчалил, и тогда Легри с обычной для него деловитостью решил произвести смотр своим невольникам. Он остановился против Тома. Перед аукционом Тому было приказано надеть свое лучшее платье. На нем была хорошая крахмальная сорочка, ботинки его были до блеска начищены.
— Встань! — приказал ему Легри.
Том повиновался.
— Сними все это!
Так как Том, стесненный наручниками, раздевался недостаточно быстро, Легри помог ему, сорвав с его шеи крахмальный воротничок, который он тут же засунул к себе в карман.
После этого он подошел к сундучку Тома, с содержимым которого успел уже ознакомиться. Легри вытащил из сундучка пару старых штанов и поношенную куртку, которую Том надевал, когда отправлялся в конюшню. Затем Легри снял с Тома кандалы и указал ему на какую-то щель, образовавшуюся между тюками.
— Иди туда, — повелительно произнес он, — надень вот это.
Том исполнил его приказание и вернулся на прежнее место.
— Сними ботинки! — приказал Легри.
Том снял.
— Вот тебе! — крикнул Легри, бросая ему пару грубых, поношенных башмаков. — Походишь и в таких!
Затем, снова надев на Тома наручники, Легри занялся осмотром снятой одежды. Он вытащил из кармана шелковый платок, который тут же забрал себе. Разные мелочи, которые Том хранил словно драгоценности, так как ими некогда забавлялась Ева, Легри с презрением выкинул в воду.
В одном из карманов праздничной одежды Тома Легри обнаружил книжку методистских псалмов. Нахмурившись, он перелистал ее.
— Вот как! Мы, оказывается, набожны! Ты принадлежишь к церковной общине?
— Да, мастер, — твердо ответил Том.
— Значит, ты скоро выйдешь из нее. Не терплю у себя негров, которые молятся, распевают псалмы и воют! Запомни это и берегись! — И, говоря это, он топнул ногой, вперив в Тома жестокий взгляд своих маленьких серых глаз. — Отныне я твоя церковь! Слышишь? Поступай,
Том промолчал. Но какой-то внутренний голос твердил в его душе: «Нет!»
Мельком взглянув на опечаленное лицо Тома и захватив с собою сундучок, в котором был сложен весь запас чистой одежды Тома, Легри отправился на переднюю палубу, где вскоре вокруг него собрались матросы. Не скупясь на шутки по поводу негров, которые разыгрывают из себя господ, он распродал все содержимое сундучка Тома и в конце концов продал и самый сундучок. Он и покупатели были уверены, что сыграли веселую шутку; их забавляло, что Том грустными глазами провожал каждую из своих вещей, которые быстро расходились по чужим рукам.
— Вот видишь, любезный, — сказал Легри, подходя к Тому, — я избавил тебя от лишнего груза. Береги свое платье, ты не скоро получишь другое. Я люблю, чтобы негры берегли свою одежду. У меня костюм носят не меньше года!
После этого Сэймон направился к Эмелине, скованной вместе с другой женщиной.
— Ну, милая, — проговорил он, беря ее за подбородок, — веселей, веселей!
Эмелина бросила на него взгляд, полный отвращения и ужаса. Легри уловил этот взгляд, и брови его грозно сдвинулись.
— Эй ты, девка! — резко сказал он. — Нужно быть приветливой, когда я с тобой разговариваю! Слышишь? А ты, старая желтая шкура, — добавил он, обращаясь к женщине, к которой была прикована Эмелина, — не строй такую похоронную рожу! Нужно глядеть веселей!
Веселей! — крикнул он, отступая на шаг. — Посмотрите на меня! Прямо, прямо в глаза смотрите! Вот так! А теперь, — гаркнул он, сжимая свой огромный кулак, походивший на кузнечный молот, — видите вы этот кулак? Проверьте-ка, сколько он весит! — И Легри с размаху опустил кулак на руку Тома.
— Полюбуйтесь, какие кости! Предупреждаю вас, что этот кулак не уступит железному молоту, когда понадобится свалить негра. Мне ни разу еще не попадался негр, которого бы я не свалил одним ударом.
Он потряс кулаком у самого лица Тома, который отшатнулся, закрыв глаза.
— Я не полагаюсь на надсмотрщиков. Я сам себе надсмотрщик! Предупреждаю вас: я вижу все! Слушаться! Не увиливать! Со мной это не пройдет. Поблажки от меня не дождетесь! Жалости я не знаю!
Несчастные женщины не смели вздохнуть. Вся группа невольников в ужасе, с перекошенными от страха лицами, опустилась на пол.
Легри повернулся на каблуках и отправился в буфет, чтобы рюмочкой-другой подкрепить свои силы.
— Вот как я начинаю знакомство с моими невольниками, — сказал он, обращаясь к молодому человеку весьма благородной наружности, который в течение всей этой сцены стоял недалеко от него. — Это мой способ! Нужно с самого начала проявить энергию, пусть знают, что́ их ожидает.