Холодная весна
Шрифт:
Справа от тропинки показалась березовая рощица. Белые стволы выделялись на фоне темного ноябрьского леса, а тонкие черные веточки расчертили небо затейливой узорчатой сеткой, точно в беседке в саду знатной госпожи. Дойдя до самого высокого из деревьев, девушка свернула с дорожки. Вчера она поставила там ловушку на угрей. Мадалена сообщила ей, что поздняя осень было самое подходящее время для этого промысла, и угри теперь самые упитанные.
Присев на корточки на краешке болота — с таким раздутым животом она уже не могла наклониться вперед — Анна
Крепко держа ловушку одной рукой — сегодня у нее слегка кружилась голова, — она решила, что отнесет пойманную рыбу прямо Джоэлю, и повернулась, чтобы идти назад. И в этот момент она услышала звук. Сперва еле заметный, скорее существовавший в ее воображении, чем наяву. Словно шелест ветра в ветвях берез, эолова арфа, нежно раздающаяся в холодном ноябрьском воздухе.
Затем он прозвучал снова, похожий теперь на легкое журчанье, подобное тому, с которым вода перекатывается через угловатые камушки на стремнине.
Анна осмотрелась. Впереди нее были заросли ольхи. Рядом с деревьями тянул свои ветви-пальцы к темным небесам куст крушины. Шелестели камыши, по чистой, гладкой, как шелк, воде проскользил, шлепая своими перепончатыми лапами, селезень. Анна вглядывалась в переплетение ольховых кустов, у корней которых лежала глубокая тень.
Звук еще раз взлетел над болотом. Легкий и солнечный, он странно гармонировал с холодной сыростью пасмурного дня. Девушка направилась в ольшаник. Теперь темная тень была ясно различима: под пятнистым холстом, натянутым на два шеста, на расстеленном одеяле сидел, словно в палатке, молодой человек. Скрестив ноги, он тихо перебирал струны арфы. От костерка вился серый дымок.
Звуки музыки привлекали, манили ее. Она забыла о всякой осторожности и спохватилась только в нескольких шагах от странного болотного арфиста. Тот настолько углубился в свое занятие, что пока не заметил ее.
Его растрепанные волосы были каштанового цвета, а длинные пальцы так и сновали вверх-вниз по арфе, словно лаская ее. Инструмент был окрашен в алый цвет, цвет крови. Взгляд музыканта был устремлен в бесконечность.
— День добрый, — поздоровалась Анна, сама удивляясь собственной неосторожности. Обычно она не заговаривала первой с незнакомцами. Но почему арфист должен причинить ей вред или боль? К тому же, стоя на холмике, она ясно видела за деревьями верхушки домов Кермарии. Если что, она будет кричать, и на крик прибегут Джоэль или Жафрез.
Арфист вздрогнул и прекратил игру, скользнув взглядом по животу Анны, словно спелый арбуз выпиравшему из-под одежды. Она поплотнее закуталась в плащ, и музыкант улыбнулся. Глаза его были голубыми, словно летнее небо. Одет он был в овчинный полушубок и кожаные шаровары, на голове — побитая
— Добрый день. — Голос был приятный и дружелюбный, а пальцы его вновь пробежали по струнам арфы, так, что музыка сопровождала его слова. — Откуда ты?
Анна махнула рукой в сторону тропы, ведущей к усадьбе.
— Местная. Живу в господском доме в Кермарии. Мне нравится твоя игра.
— Ты из усадьбы? Хозяйка, что ли?
Анна засмеялась.
— Если бы.
Арфист вздохнул и поднял ласковые голубые глаза на собеседницу. Его пальцы тем временем извлекали из красной деревяшки волшебные звуки.
— Как жаль, милая госпожа. А я собирался попросить у тебя немного денег, ты бы дала их мне, и я бы славил твою щедрость до конца зимы.
Музыка прервалась на середине аккорда, и незнакомец положил свой инструмент на траву. Гостеприимным жестом он пригласил Анну сесть подле него.
— Умоляю вас, присядьте, ягодка моя.
— Благодарю. — Анне польстила учтивость встреченного, его шутливый тон, непринужденный разговор. Она сморщилась от внезапной боли где-то внутри, которая, правда, тут же исчезла. — Нелегко таскаться с этаким грузом.
Он взглянул на вентерь в ее руках.
— Что наловила? Угрей?
Анна кивнула и, с интересом разглядывая арфу, попробовала пальчиком струну.
— Скажи мне, господин, что бы ты попросил у меня, если бы я была хозяйкой усадьбы Кермарии?
— Сперва спросил бы, есть ли у вас свой менестрель. А затем — нужен ли вам шут. Да что там, ради такой дамы, как ты — я хочу сказать, столь прекрасной, как ты, — он склонил голову набок, лукаво поглядывая на Анну, — я бы согласился быть даже рабом. Преданным рабом, я не шучу. Но я уверен, что у такой леди, как ты, уже навалом рабов, и ей не нужен еще один бездомный бедняга.
— А как тебя зовут?
— Бартелеми. Бартелеми ле Харпур, к вашим услугам. — Незнакомец низко поклонился. — А тебя как?
— Меня? Анна.
— Анна?.. А дальше?
Девушка смутилась.
— Просто Анна.
Бартелеми подмигнул.
— Хорошо, просто Анна, как ты думаешь, твоя госпожа захочет приютить на зиму бедного менестреля, если я провожу тебя до усадьбы?
— Ну… не совсем так. — Острая боль пронизала все ее существо. Она охнула и схватилась за низ живота.
— Что случилось?
— Ничего… сейчас пройдет. — Боль немного отступила и Анна попыталась подняться. Правой рукой она взялась за вентерь с угрями.
— Мне пора идти, Бартелеми ле Харпур.
— Ребеночек, не правда ли? — осведомился он с улыбкой. — Похоже, он просится на свет?
— Выходит, что так. Но это не бывает так скоро, роды могут продлиться много часов. Сейчас только первая схватка, предвестница, так сказать. Но сколько бы это ни продлилось, для меня лучше всего будет немедленно попрощаться с тобой и отправиться домой…
Но тут Анна запнулась, хватая раскрытым ртом воздух. Лицо ее посерело.
— Ох, мамочка! Бартелеми! Как больно!