Homo Гитлер: психограмма диктатора

Кох-Хиллебрехт Манфред

Первоначально гитлерюгенд создавался как организация для мальчиков. «Гитлер не собирался создавать какую-либо организацию для девушек. Когда в 1932 году на имперском дне молодежи в Потсдаме перед Гитлером и Ширахом впервые промаршировали 10 000 юношей, их шествие замыкала тысяча девушек в одинаковых юбках и блузках. Увидев их, фюрер неприятно удивился и с явным недовольством спросил у Шираха: "Что это вы тут устроили?"»[38] В августе 1927 года на съезд НСДАП не были допущены женщины в нацистской форме, которые специальным поездом прибыли в Нюрнберг.

Следует отметить, что сходные тенденции наблюдались и в других молодежных организациях. Ханс Бюлер обнаружил четкую гомоэротическую подоплеку, неприятие женщин и восхваление однополой

любви в движении «Перелетные птицы»: «С самого начала немецкие "Перелетные птицы" были отражением инверсии, присущей германскому народу».[39]

Гитлер выступал против какого-либо разделения людей по религиозным конфессиям: «Доклад о положении вещей в Бадене наглядно иллюстрирует, насколько прошлая система провинилась перед молодежью». Там «дело дошло до того, что в одной школе существовали раздельные туалеты для детей католического и протестантского вероисповедания.[40] Тем не менее фюрер всячески поддерживал разделение по расовому и половому признаку. Так, для женщин в третьем рейхе были созданы три совершенно различные организации: «Союз германских девушек», организация «Вера и красота» и Национал-социалистический союз женщин. («Вера и красота» была создана при Союзе германских девушек и являлась ее структурным подразделением. — Прим. пер.) По-видимому, Гитлер желал соблюсти правила приличия, которые позаимствовал из подученного им католического воспитания. В то время в церквах скамейки для мужчин располагались по правую сторону, а для женщин — по левую.

Гитлер крайне ограничил участие женщин в войне. Еще 13 сентября 1936 года на съезде партии он заявил, что в Германии не будут создаваться «какие-либо женские части гранатометчиков или снайперские корпуса». Когда уже в 1945 году Геббельс все же предложил создать подобные подразделения, Гитлер не стал прямо возражать, но спустил дело на тормозах. Шпеер считал, что упорное нежелание фюрера использовать женщин в военных действиях было проявлением его австрийской галантности.

Во время празднования Пасхи 1943 года в Бергхофе Ева Браун сказала гауляйтеру Вены: «Вы, господин Ширах, были не правы как руководитель, когда запретили в Вене химическую завивку».[41] Фактически это означало закрытие из соображений экономии всех дамских парикмахерских. Гитлер распорядился отменить это распоряжение после того, как Ева объяснила ему, что «у смелых солдат должны быть женщины с ухоженными волосами».

Гитлер боялся вводить по примеру первой мировой войны слишком суровые меры экономии, которые могли настроить против него население Германии и в конце концов привести к бунту. Кроме того, в патриархальной картине мира женщина и фронт — вещи совершенно несовместимые. Они не были предназначены природой для того, чтобы быть причастными к такой святой для мужчин вещи, как война. Женщина в роли солдата разрушала гомоэротически окрашенный автопортрет мужчины. Можно ли в связи с этим говорить об определенной немецкой традиции, особом пути сексуального развития? Так или иначе, бундесвер по сей день остается одной из немногих современных армий, которые отказываются давать оружие женщинам.

Выступая перед немцами, Гитлер обращался к собравшимся со словами «мои соотечественники и соотечественницы». 28 февраля 1926 года во время речи в Национальном клубе в Гамбурге фюрер сказал: «Политическое собрание нельзя открывать словами "Уважаемые дамы и господа". Сперва идут мужчины и только потом женщины. Меньше всего это действует на самих женщин». У ораторов всего мира принято начинать свою речь обращением к женщинам. Первым это стал делать генерал де Голль, который с присущей этой нации учтивостью все свои выступления начинал с «Француженки и французы».

Отношение к феминисткам может многое рассказать о нацистском образе женщины. 8 сентября 1934 года, выступая перед членами Национал-социалистического союза женщин, он сказал: «Слово "эмансипация" женщин является порождением еврейского интеллекта,

и его содержание несет на себе отпечаток иудейского духа». Это указывает не только на полностью патриархальное мировосприятие фюрера, но и присущий ему мачизм. Немецкий мужчина должен был получить не только предельно жесткое воспитание, но ему необходимо было привить здоровое чувство радости жизни. Если он как солдат должен быть готов умереть в любую минуту, ему следовало гарантировать право на безусловную свободу любви. Отныне борьба и любовь были неразрывно связаны. Обыватель же должен был довольствоваться тем немногим, что оставалось на его долю.[42]

В июле 1939 года возникла дискуссия вокруг весьма фривольной картины «Леда и лебедь» художника Падуа. Гитлер обнаружил это полотно среди других, не допущенных на выставку во Дворец германского искусства и приказал вывесить ее, заявив, что картина источает мужскую силу, которая покоряет женщину. «Женщина желает настоящего мужчину, ей не нужен шут».[43]

В соответствии с нюрнбергскими расовыми законами «О защите германской крови и чести» лица, вступившие во внебрачные половые контакты с женщиной или мужчиной как еврейского, так и арийского происхождения, наказывались заключением в тюрьму или исправительный дом. «Гитлер с догматической убежденностью считал, что по своей природе женщины, прежде всего в сексуальных связях, пассивны и неспособны к ответственным действиям».

По мнению Гитлера, мужчина должен был быть мужествен и крепок, строг и силен. В 1938 году после аншлюса Австрии во время парада в Вене Гитлер увидел батальон королевских егерей, который легко промаршировал перед трибуной, что вызвало крайнее недовольство фюрера. Он приказал ввести прусский шаг, при котором следовало высоко поднимать ногу с оттянутым носком. Также Гитлеру не нравились бальные танцы. 4 сентября 1942 года, находясь в ставке «Вервольф», он заявил своему окружению: «Чардаш и шуплатер являются прекрасными мужскими танцами, тогда как, по моему мнению, бальные танцы чересчур женственны».

В этом отношении Гитлер придерживался старых фашистских традиций. «Активист фашистского молодежного спортивного движения Ландо Феретти призывал полностью запретить танцы как несоответствующие эллинистическому идеалу красоты».[44]

«Народные танцы, хороводы и подскоки, при помощи которых девушки вступали в жизнь молодежных групп, должны были быть лишены эротики. Многие современники рассматривали лечебную гимнастику, спорт и народные танцы не только как метод поддержания своего организма в форме, но и средство укротить сексуальное влечение. Народный танец стал альтернативой сексуальным танцам под джазовую музыку, пришедшую из США».[45] Джаз и танго считались наиболее отвратительными порождениями асфальтовой культуры, которая расползлась по прогнившим мегаполисам всего мира.

Гитлер подшучивал над женщинами, которые использовали губную помаду (как иногда делала Ева Браун). Фюрер также порицал высокие каблуки, а новые свободные веяния моды категорически отвергал. Он с гордостью рассказывал о том, как высмеивал споривших с ним женщин, подосланных марксистами, заявляя, что у них дырявые чулки или плохо воспитаны дети.

С воспоминаниями тех времен, как он безрезультатно пытался поступить учиться в Академию искусств, у Гитлера было связано отвращение к определенному типу женщин: «Наиболее отвратительными являются сильно накрашенные женщины, которые ничего не представляют из себя как внешне, так и внутренне. Когда женщина наводит красоту, ее часто окрыляет тайная радость позлить других женщин. Только женщина обладает полностью не свойственной мужчинам способностью одновременно поцеловать подругу и вонзить в нее шпильку». Он считал ревность типично женским качеством. «Самая мягкая женщина может превратиться в бестию, когда другая отнимает у нее друга или мужчину… Плохо, когда женщина начинает думать о смысле бытия. Этим она сразу же начинает действовать мне на нервы».[46]