Хождение Восвояси
Шрифт:
– Тем более мужа щебе не подтшепит, – язвительно хмыкнула Синеусовишна.
– Чтбы подтшепить мужа, женшины фамилии О шрабрами не польжуются!..
– Жря. Ловкое движение руки – и он у твоих ног.
О Ду Вань в последний момент удалось совладать со своими руками, потянувшимися к свитку для записей и чернильнице, и она сунула их в рукава, еще презрительней скривилась и фыркнула:
– …и в дожоры не ходят! На это штража ешть!
– Она у ваш туда не ходить, а уйти должна! И мещяц не вожвращаться! А то такая штражная будет – женихи жаикаться нашнут!
– Штражная?.. штражная?.. – подзависла
– Не штражнее тебя!
Серапея довольно приосанилась.
– Шо мной и в молодошти мало кто крашотой шравнитьщя мог, а уж теперь-то…
– Да што ты щебе пожволяешь про Ля Ля говорить! – не дожидаясь на этот раз прихода понимания, вскипела Ду Вань. – Наша племяннитша! Куда хотим – туда и пошылаем!
– Как она у ваш питаетщя, то я щебе и пожволяю! – подалась вперед Серапея.
– Питаетщя?.. Питаетщя?.. – физиономия дуэньи вытянулась. – При тшём тут дожоры и ее питание?!
– При том, дорогуша, што дожирать она должна, што ей в тарелку кладут, а не хотшет – иж-жа штола не выпушкать, пока не дожрёт! – победно ухмыляясь, сообщила Серапея. – А до в девках такая тошшая, да невежда, да зашранка, про швабру не шлышавшая, так и оштанетщя!
Не дожидаясь перехода диетологического диспута в горячую фазу, Иванушка мужественно встрял между сторонами – не то, чтобы враждующими, но быстро приближающимися к этому этапу – и с полупоклоном вотвояськам проговорил:
– Кстати о возвращении домой. К сожалению, в силу причин, от нас не зависящих, ваш экипаж разрушен без надежды на восстановление, лошадь убежала и не вернулась, а возчик…
– Тоже, – мрачно зыркая по сторонам, пробормотала О Чу Мей.
– Поэтому мы можем или предос…
– То есть не можем, – проворно уточнила Серафима. – Мы не можем предоставить вам свои экипажи, потому что они нам самим нужны, и не можем отпустить вас пешком, ибо ноблесс оближ. Поэтому у нас остаётся одно решение сей незначительной проблемы: забрать вас с собой до возвращения вашего возчика с лошадью… или наоборот… и появления того, во что их запрягают. А до наступления сего славного момента прошу пристраиваться в наши кареты и чувствовать себя как в гостях.
– Ты хотела сказать, как дома, – поправил ее Иванушка.
– Ну или как дома. У нас. То есть всё равно в гостях, как ни кинь. Мне кажется, в карете Синеусовичей вам понравится. Общие интересы – наипервейшее дело в заведении знакомств. Тётушка Серапея, принимайте гостеньков.
Старая боярыня, улыбаясь во все оставшиеся три зуба, проводила вотвоясек до фамильного рыдвана. Царевна невзначай пристроилась рядом с ней и коротко что-то шепнула на ухо. Повинуясь жесту Серапеи, Демьян и Лариска забрались в наспех прибранный салон первыми, за ними Палашка – высокая, узколицая, с вечно обиженным видом горничная боярынь Синеусовишен. Дуэньи, плохо скрывая изумление роскошью и экзотикой пообтрепавшегося в дальней дороге интерьера, стали следующими. Посадку завершила сама Серапея. Разместившись напротив Палаши у дверцы, она скроила недоуменную физиономию, переводя взгляд с Лепестка на ее тёток:
– А вщё, матушки. Нету мештов-то больше. Не гуттаперчевая карета-то чай. Пушть девитша ваша к Коневым идёт.
– Как
– Каком кверху. Еще не хватало, штобы решшоры пощередь вашей глуши шломалищь. Нишего ш ней не шлушитщя, не переживайте. Там и наджор, и дожор будет пощильнее вашего.
Высунувшись из двери по пояс, тётки проследили, как понурая Лепесток села в карету Тыгыдычных в сопровождении боярыни Настасьи, Наташи и Фигуры. Снятый к тому времени с крыши Геннадий, всё столкновение не сводивший горящих очей с братьев Чи, захлопнул за дамами дверку и пристроился идти пешком с пленными.
Удовлетворённые эскортом племянницы, тётки забрались с ногами на подушки, сложили руки на коленках и приготовились к дальнему пути во полон, хоть и в чужой. И не видели, как дальняя дверь кареты Коневых-Тыгыдычных приоткрылась, впуская пунцового и смущённого Чи Хая.
Серафима хмыкнула и еле заметно улыбнулась насупившемуся Ивану:
– Пусть определятся, а дальше видно будет. В конце концов, наши дуэньи ничем не хуже местных.
– Пускай, – дал убедить себя царевич. – Нам бы их заботы сейчас, в конце концов…
– Кстати, о заботах, Вань, – встрепенулась царевна, и глаза ее изучающе сузились. – На кой пень ты приволок… на кой пень тебе этот… зоосад? Я, конечно, понимаю… То есть не понимаю, но зная тебя… знаю тебя. И теперь, когда познакомилась с ними поближе, и сама бы не смогла порешить ни одного, даже самого противного на вид. Но… Но какого дрына, Вань? Мы спешим, если ты вдруг запамятовал. И не к бабке на блины.
Муж опустил глаза и закусил губу. Сенька была права. Не то, что каждый день – каждая минута была на счету, и что было проще, чем порубить в капусту эту несуразную дикую дивизию и помчаться дальше – но… Что было после этого "но", он сам не мог выразить точно, однако понимал одно. Если бы мог – порубил бы и помчался. Но что бы ни говорила жена, какие бы правильные и логичные мысли не зудели в мозгу, были вещи на Белом Свете, сделать которые и остаться собой он не мог.
– Я знаю, Сень. Прости. Я сам ничего не…
– С дуба падали листья ясеня… – выдохнула Серафима, завернув за поворот.
– Ч-что это? – потерял нить горьких мыслей и недоумённо прищурился Иван, подавшись вперед в седле.
– Ну и гадость, – скривился Агафон, доселе молча ехавший чуть позади, и даже конь его гадливо оттопырил губу.
– Это не гадость! Это ужин! – обиделся Чи Пай.
– Одно другому не мешает, – примирительно выговорил Иванушка.
– Не мешает, если это их ужин, – непримирённо насупилась Серафима. – А если наш… Такой ужин нам не нужен.
Несколько братовьёв, толкавших впереди повозку с хозяйственным скарбом, похватали с неё корзины и ножи, перескочили через канаву и устремились к рыхлой желтоватой массе, наваленной под деревом.
Если бы деревья могли страдать несварением, то результат выглядел бы именно так, подумала Сенька, брезгливо наблюдая, как братья кромсали находку и складывали в корзины ноздреватые, стремившиеся расползтись в их пальцах ошмётки. Геннадий, пристроившийся в самом начале пути к медвекролу, поспешил вместе с ним к чуду не столько дивному, сколько противному, но готовя на ходу не корзину и тесак, а грифель и блокнот.