Хождение Восвояси
Шрифт:
Доселе молчавший Иван опустил глаза на холку коня и вздохнул:
– Я тут подумал… насчет справедливости…
Серафима страдальчески замычала. Знакомая с отношениями супруга с этим скользким понятием, она приготовилась услышать, что справедливым будет, если они пойдут и принесут себя в жертву песочному чудищу, чтобы попытке Ка не мешало ничто. Иван же, не ведая догадок жены или игнорируя их, продолжал:
– …Может, пока чудовище песчаное и гвардейцы Ка Бэ Даня там воюют, мы в другом месте реки спокойно попробуем что-нибудь разведать, и если получится, Лепестка освободить?
И, видя ошалелые лица спутников, включая
– Справедливость справедливости рознь, и одна справедливость другой не помеха, тем более, если свершатся все. Ка получил первую попытку, Сам получит Лепестка, а мы…
Серафима закусила дрогнувшую вдруг губу. Будь ее воля, местные справедливости и их отсутствие могли убираться сию же секунду к едрёной матрёне. Её справедливость поджидала её в императорском дворце столицы Вамаяси.
– Едем, – не дожидаясь реакции царевны, кивнул Агафон и толкнул пятками коня. Больше, чем перед язвящими женщинами, он терялся только перед женщинами плачущими.
С высоты пологого спуска они впервые оглядели печально известную реку Текучих Песков. Травянистые склоны, перетекающие в галечный пляж, деревья, беспечно выходящие к самому берегу… Ничто не отличало бы ее от любой другой реки Белого Света, если бы не вода – а вернее, ее полное отсутствие. Даже издалека было видно, что несла она барханы, ходящие волнами под ветром, налетающие на валуны и разбивающиеся на мелкую песчаную пыль, и списать это ни на какой обман зрения и качество воды не удавалось.
– Хм… – наконец-то смог выговорить его премудрие. – Так она действительно песчаная?
– Название на это намекало, – вяло съязвила Серафима.
– Непонятно, как кто-то может жить в песке. В воздухе, в воде… но в песке? Там же нечем дышать, – недоуменно свёл брови Иванушка, теребя конец веревки, намотанной на шею его коня.
Сперва Серафима посмеивалась над его приготовлениями: не зная, чего ожидать, Иван методично навьючивал на каменных коней всё, что попадало в поле зрения. Но к концу сборов она прониклась идеей, и их кавалькада стала напоминать лавку хозтоваров на гастролях. Всё, что озадаченные аборигены не успели припрятать, от ведра до веревок, от топоров до тазов, от лопат до колокольчиков заняло своё [237] место на безропотных скакунах.
237
А чаще чужое.
– Это магия, Вань. Другого объяснения тут быть не может, – уверенно заявил Агафон.
– И что нам делать? – взглянул на него Сам в ожидании развития мысли.
Чародей скроил кислую мину. Если бы кто-то задал ему этот вопрос на том берегу реки, и чем дальше от нее – на всякий случай, тем лучше, ответ был бы однозначным. Но теперь…
– Я могу попробовать залить всё сиропом, – с отвращением бросил он. – Или замостить пирожными.
Спутники его хохотнули, но без энтузиазма.
– Тс-с! – прошептал вдруг Чи Хай, настороженно вытягивая шею, и ткнул пальцам вправо. – Там!
Сенька прислушалась. Из-за излучины, скрытой лесом, еле различимо доносились звуки сражения.
Иван и волшебник услышали тоже.
– Первая попытка в разгаре. Всё честно, – проговорил его премудрие.
– Спускаемся, – Иван тронул коня, и каменный
В начале пляжа, засыпанного крупной галькой, Агафон, Серафима и Сам спешились. Иван остался в седле: обозревать окрестности на предмет сюрпризов с высоты было сподручней. Медленным осторожным шагом спасатели приблизились к урезу. Песок с легким шорохом перекатывался почти водяными валами, спеша, наверное, в неведомое песчаное море. Птицы носились над их головами, над дорогой и лесом, охотясь за насекомыми или просто наслаждаясь жизнью, но ни одна из них не пересекала незримую границу земли и движущегося песка.
Серафима прикинула ширину пескоёма: метров пятьдесят. Глубина – если бы это была река обычная – могла варьироваться от "лошади по колено" до "уточкам лапки закрывает". Тут же…
Она подняла с земли палку, бросила в волны… и оторопела. Одно дело – слышать рассказы, а другое – видеть своими глазами, как сухая деревяшка камнем ушла на дно, не оставив на поверхности песка даже кругов.
– С дуба падали листья ясеня… – присвистнул Агафон. И как всякий человек науки, даже если эта наука – магия, тут же пошёл – в буквальном смысле слова – доводить эксперимент до конца.
Своего, едва не выяснилось в следующий миг.
Бежевая гладь вскипела, словно фыркнул кит, и ногу чародея, опустившуюся в песок в полушаге от берега, обвила лохматая верёвка. Не успел его премудрие изречь любимое "кабуча", как выстрелившая из реки склизкая плеть обхватила его талию, рванула… Маг повалился лицом в песок, моментально сомкнувшийся над его спиной.
С криком "Стой!!!" Сам кинулся в реку и успел вцепиться в уже не видимого мага. Чудище дёрнуло, и голова Сама нырнула в песок. Серафима впилась в пояс оборотня, но неумолимая сила потащила ее вслед за утопающим Самом. Она упёрлась ногами что было сил, но с отчаянием ощутила, что погружается. Вдруг что-то обхватило ее за плечи, притискивая руки к телу – и рвануло на берег. За ней из реки вылетел Сам, чудом не выпуская Агафона. И последним в цепочке, таким же чудом и тоже не выпуская, хотя рук у него не было и в помине, как пробка из бутылки, вырвалось нечто, такое огромное, что на мгновение показалось, будто туча нашла на солнце.
В наступивших импровизированных сумерках тускло блеснул меч Ивана – и рукощупальца вместе с верёвкоприсосками, обвивавшими чародея, разделились на две части. Оставшимися конечностями чудище с воем схватилось за обрубки, рухнуло в реку, осыпав берег центнерами песка, и пропало. На траве остались лежать несостоявшиеся утопленники: Сам – отплёвываясь и жадно дыша, Агафон – неподвижно.
– Что с ним? – не сводя настороженного взгляда с песчаных волн, меч наготове, спросил Иванушка.
Серафима вскочила, осыпая гальку песком, сбросила с плеч веревочную петлю и бросилась к другу.
Быстрый комплекс первой помощи исторг изо рта и носа мага потоки мелкого песка. Судорожно вздохнув, он повернулся к реке и прохрипел:
– Количество конечностей пересчитали?
Иван ловким пинком отправил моток руконог чародею:
– Сам пересчитай и умножь на двадцать.
Всё еще извергая песчинки при выдохах, как засорившийся шланг, Агафон поднялся на четвереньки и принялся перебирать трофейные хваталки.
– Овирус вульгарис, – постановил он, распутав завязавшуюся морским узлом плеть со стрекалами. – Или просто овир – для непосвященных.