Хождение Восвояси
Шрифт:
Добравшись до своей комнаты, княжичи умылись, приложили компрессы к синякам и ссадинам и сели за ужин, хотя хотелось сделать наоборот. Когда служанки с подносами, столиками, котелками и тарелками были отправлены обратно на кухню и дверь за ними закрылась, Чаёку, доселе невозмутимо-терпеливая, порывисто взяла Ярика за плечо, другой рукой схватила свой амулет на шее, и с лица ее вмиг слетела маска кроткого спокойствия.
– Яри-сан! – она опустилась перед ним на колени и заглянула в глаза. – Не хотела пугать, но лучше, если вы
– Пусть напишет стих лучший, чем у Ярика, и выигрывает. Жалко нам, что ли, – фыркнула Лёлька, осторожно потирая синяки на предплечьях. Хоть силы у Ярки по-настоящему не было, но короткий шест в его руках уже становился болезненным оружием. Девочка подумала о том, сколько синяков получил от нее за эти три дня Яр, и скривилась в сочувствии. Это ему не книжки читать…
– Да он у нее два слова в строчку сложить не может!
– Ну так пусть проигрывает, – упрямо буркнула девочка.
– Еще одна потеря лица наследника самого Шино Миномёто? – Чаёку покачала головой.
– А что ему мешает заказать стихи у какого-нибудь поэта? Или пусть родня напишет за него, если огласки боятся, – предприимчивая и хитрая Лёлькина натура получила пищу для размышления.
– Они боятся не огласки, а Яри-сан, и не знают, что делать. Если он, даже не стараясь, написал стихи, которые похвалил император, то что он может сочинить за два дня! И если они предъявят стихи лучше ваших, то при славе о способностях Обормоту будет понятно, что стихи не его! А если хуже – потеря лица!
– Потеря мозга… – девочка скроила ужасную рожу и подозрительно прищурилась. – А откуда вы это вообще знаете, Чаёку-сан? Змеюки вам рассказала, или сам Обормот?
Дайёнкю воровато оглянулась по сторонам, поднесла к губам амулет и прошептала в него несколько слов. Потом снова поглядела и проговорила шепотом:
– Синиока. Она тайком прокралась сегодня в мои комнаты и поведала всё, что ей удалось подслушать. Немного, конечно, поэтому замыслы Змеюки ей неизвестны… – расстроенно проговорила девушка.
– Синиока?! – глаза Яра загорелись. Казалось, поставь сейчас перед ним Обормоту, дай в руки шест… и всё закончилось бы тем, что у Обормоту стало больше одним синяком, а у Ярика – одним сотрясением, но само желание драться снова изумило мальчика, как в тот день на Мишане.
– Может, ее матери удастся разузнать больше? – великий заговорщик в Лёльке развернул крылья. Личико Чаёку омрачилось печалью:
– Ее мама умерла, когда малышке было четыре года. Все говорят, что от лихорадки… но не все верят. Миномёто любил Текучи. Это был единственный человек, которого он вообще когда-либо любил, утверждают злые языки… или правдивые. И теперь он перенес эту любовь на Синиоку.
– Бедная!.. – на глазах Ярика замаячили слёзы.
Ветерок из распахнутого окна коснулся приятной прохладой его вспыхнувших щек. Из садов внизу
– Ага, бедняжка… – сочувственно хмыкнув, подтвердила княжна. – Единственный человек во всем Белом Свете, который тебя хоть как-то любит – и тот Миномёто.
– По нему не скажешь, что он способен кого-то любить, – покачал головой Ярослав, вспоминая холодное неподвижное лицо тайсёгуна.
– Многие думают так же, – без спора сдалась дайёнкю. – Но к Текучи он испытывал самое близкое к любви чувство, на какое способен.
– На месте Змеюки и ее Балбеса я бы обиделась, – Лёлька взгромоздилась на кровать, сгребла с подушки Тихона и прижала к себе, как плюшевую игрушку. Впрочем, лягух, как всегда, не возражал.
– Сдается мне, что если бы не любовь отца, маленькая Синиока – похожая на мать как два зернышка риса – давно бы отправилась в мир добрых духов вслед за злосчастной Текучи-сан, – грустно покачала головой Чаёку.
– Но нам-то что делать? И как вы думаете, что замыслила Змеюка?
– Не знаю… – Чаёку уныло развела руками. – Я передумала тысячу мыслей, но кто знает, как работает голова этой женщины… Я даже пришла навестить ее под каким-то совершенно нелепым предлогом, но она только взглянула на меня – и сразу принялась вопить, что я явилась шпионить за ее сыном. Позвала домашних магов, и те принялись накладывать заклинания на дом от сглаза, подгляда и тому подобного. А еще она сказала, что всё расскажет моему отцу и своему мужу. Такой потери лица я не знала давно.
– И это вы всё… из-за нас? – Ярик порывисто обнял ее за шею. – Не надо было, Чаёку-сан! Только себе хуже сделали! Но… но спасибо. То есть мы… я… теперь с вами не рассчитаюсь.
– Просто "спасибо" достаточно, – кривовато улыбнулась девушка и продолжила: – Наиболее вероятно, она подкупит судей.
– Но судить будет император!
– И четверо или шестеро его придворных. В поэтическом поединке, как в бою на мечах, всё должно быть честно.
– От местной честности я балдю! – Лёлька загнала глаза под лоб. Дайёнкю потупилась, всё еще сжимая руку Ярика. Плечи ее опустились.
– Что я хотела сказать, юные даймё… Вы не сможете у него выиграть, Яри-сан, – еле слышно произнесла она. – Судить будут советники императора и сёгуна, а они…
– Да, я знаю. Гири, – кивнул Ярослав, кусая губы. – Даже если ваш не прав, вы поддержите его, потому что он ваш.
– Да…
– Тогда зачем я это писал?! Зачем этот… балаган?! Я приду и скажу – пусть отдают победу Обормоту, если ему ее так хочется!
В порыве гнева и безнадежности он схватил со стола лист бумаги с записанным стихом, яростно скомкал его и вышвырнул в окно.