Хозяин таёжного неба
Шрифт:
Перед вылетом он приблизительно прикинул, в какой стороне расположен Усть-Лишай и где примерно может находиться Великая Весь. Точного направления он, ясное дело, не знал и надеялся лишь на то, что рано или поздно попадётся им внизу какая-нибудь дорога. А где дорога, там и путники. Купцы, например, или охотники. Кто-нибудь да подскажет. Лишь бы только не весичи - хлопот с ними не оберёшься, не раз уже проверено.
Ничего другого Стёпка придумать не смог, впрочем, вскоре выяснилось, что его решение было правильным. Дорогу они обнаружили достаточно быстро, обычную грунтовую (а других здесь и не знали), не слишком укатанную, но и не заброшенную, и, пролетев над ней около часа, наткнулись на отряд всадников. И по закону подлости, который в магическом мире работает так же неотвратимо,
Произошло это неожиданно для всех и едва не закончилось крупными неприятностями. А всё потому, что Стёпка чересчур увлёкся полётом и совершенно забыл об осторожности. А дракону про осторожность вообще никто не почесался напомнить. Вот они и вели себя беспечно и расслабленно, даже в мыслях не допуская, что кому-то огромный летающий зверь может не понравиться, кого-то может испугать, а кое-кого - испугать до такой степени, что начнётся беспорядочное швыряние не самыми слабыми заклинаниями. Боевыми, между прочим.
Сначала всё шло очень хорошо.
Поскольку дракону не было нужды дотошно следовать прихотливым извивам дороги, он летел напрямик, что существенно сокращало путь и позволяло не хвататься судорожно за его шею на каждом вираже. Под драконьими крыльями проплывали луга и поля, речки и холмы, овраги и болота, светлые берёзовые рощи и непроходимые, заваленные буреломами хвойные леса. В общем, всё то, что и называется тайгой. И никаких тебе просек с линиями электропередач, заброшенных карьеров и полуразвалившихся коровников, которые вокруг Стёпкиного посёлка, например, встречались буквально на каждом шагу. Здесь же - только нетронутая природа, праздничная зелень лесов и пронзительная синь воды.
Стёпка не успевал вертеть головой, стараясь увидеть сразу всё и запомнить это всё навсегда. Чтобы лет через восемьдесят было о чём внукам рассказывать, сидя у камина, как старый Бильбо Бэггинс. Рассказывать о том, как пахнет чешуя дракона, и как свистит ветер в его крыльях; как обрывается сердце, когда, перевалив через вершину сопки, внезапно рушишься вниз; как встречный поток воздуха приятно остужает разгорячённое лицо; как отражается в воде пролетающий над озером дракон, а ты почти не отражаешься, потому что боишься упасть и осторожно косишься вниз краешком глаза; как велик и неохватен мир для того, кто поднялся выше самых высоких кедров, как он волнует душу и будоражит кровь...
Стёпка наконец в полной мере ощутил себя настоящим драконьим наездником. И, стыдно сказать, но его радовало, что за Смаклой им приходится лететь чуть ли не в саму Великую Весь. Чем дальше, тем лучше. Чем дольше, тем круче. Крылья - это здорово!
Места, над которыми они пролетали, были совершенно безлюдными (или казались таковыми), не попадалось пока внизу ни деревень, ни хуторов, и Стёпка мог только удивляться тому, как редко встречаются в тайге люди и поселения. Можно сказать, почти совсем не встречаются.
Однажды увязались за ними сразу несколько гномлинов на дракончиках, что-то пищали вслед, ручонками размахивали, но очень быстро отстали. Мелькнула у Стёпки мысль задержаться, поговорить с недомерками, похвастаться перед ними своим настоящим драконом; представил он, какими глазами смотрели бы они на Дрэгу, как возбудились бы и взгоношились - и не стал возвращаться. Не тот всё-таки народ гномлины, чтобы захотелось с ними по собственному желанию разговоры разговаривать. И лишь несколько позже он с изрядным запозданием сообразил, что гномлины - такие же местные жители и у них вполне можно было узнать о ближайшей дороге в Весь. Но - поздно. К тому же они запросто могли и обмануть, как уже сделали это однажды, отправив его в устроенную магами засаду.
Постепенно рельеф местности изменился, сопки стали попадаться чаще, они теснились одна за другой, кое-где обрывались скалистыми обрывами, кое-где зияли рыжими проплешинами давних пожаров. Дорога петляла немилосердно, кружила и металась из стороны в сторону, и дракону, чтобы не потерять её из виду, приходилось то взлетать над вершинами, то спускаться почти до земли и нестись, едва не задевая деревья кончиками крыльев. В таком бреющем полёте адреналина тоже хватало:
Вот тут они и встретили весичей. Нарвались на них лоб в лоб.
Дрэга пронёсся над глубоким распадком, выметнулся вверх там, где дорога переваливала через крутую седловину меж двух внушительных сопок... И вылетел прямо на отряд, передовые всадники которого в безошибочно узнаваемых алых плащах как раз поднимались навстречу с противоположной стороны. Это было, наверное, потрясающее зрелище, когда перед не ожидающими никакой опасности людьми внезапно взмывает словно из-под земли огромный дракон с широко распахнутыми крыльями, и чешуя его отливает на солнце сталью, и в глазах полыхает злоба (на самом деле ? в них просто отражается солнце, но кажется, что именно злоба), а того, кто этого дракона оседлал, почти не видно, потому что он на спине, да и некогда разглядывать, кони испуганно пятятся, воины хватаются за самострелы, за копья, все кричат, возникает суматоха, повозки съезжают на обочину, кто-то рвётся бежать в лес, кто-то, открыв рот, смотрит вверх, кто-то в ужасе падает на землю... А дракон проносится над обозом, и тень его накрывает людей, и он огромен, и хвост его длинен, и в крыльях шумит ветер. И ничего страшного не происходит, чудовище пролетело и не вернулось, и несколько пущенных вслед (с запозданием, чего уж там) огненных заклинаний впустую буравят воздух, и один шар ударяет в скалу и рассыпается колючими искрами, а последний, сотворённый самым молодым чародеем, вроде бы попадает в драконье крыло, но никакого вреда ему не причиняет и даже не взрывается по-настоящему, но этого чародея потом всё равно все дружно ругают за поспешность, ведь дракон ничего плохого никому не сделал, пролетел только над головами, а если бы его всерьёз зацепило огнемагией, то он всенепременно вернулся бы и тогда, каждому понятно, пожёг бы хвостатый гад повозки, людей бы побил и коней погрыз. И неизвестно, какого бога благодарить теперь за то, что дракон оказался незлопамятным и не надумал мстить перепуганным обидчикам. Нескоро ещё навели порядок в обозе и долго после того обсуждали невиданное прежде явление грозного зверя.
Стёпка тоже не сразу опомнился, особенно его испугали огненные шары. При этом переживал он, естественно, не за себя, а за Дрэгу. Когда они удалились достаточно далеко от места нежданной встречи, он заставил дракона приземлиться и сразу бросился осматривать крыло. К его облегчению, крыло ничуть не пострадало, на чешуе не осталось даже подпалины, дракон оказался не только огнедышащим, но ещё и огнеупорным. Магические файерболы ему были не страшны, но кто знает, какие разновидности боевых заклинаний здесь существуют, может быть, просто сейчас в них выстрелили не самым мощным.
– Круто, - признал Стёпка, завершив драконий "техосмотр".
– Может быть, ты тоже не весь, как и я?
Дрэга хрюкнул и повалился набок, смешно задрав лапы.
– Тебе весело, а в меня, между прочим, тоже могли попасть, - только сейчас вспомнил Стёпка о себе любимом.
– А у меня такой чешуи нету... вроде бы.
Случайно выбранное для посадки место оказалось на удивление приятным. Здесь как по заказу имелось всё необходимое для отдыха: солнце, воздух, вода и безмятежное спокойствие нетронутой природы. Отражалось в крохотном озерце небо с облаками, берёзы клонились над водой, в камышах плавали утки... Стёпка поглядел, поглядел, да и решил немного передохнуть. Он с удовольствием поплескался в тёплой воде, повалялся на траве, позагорал. Дрэга бессовестно дрых, свесив хвост прямо в воду, и вокруг его хвоста плавали пугливые стайки мальков. В траве шуршали ящерицы. Стёпка вспомнил, как папа на даче ловил ему ящериц, как они потом держали их в банке и подкармливали червяками, и решил поймать одну. Много времени это не заняло, и вскоре он уже сжимал в кулаке довольно крупную ящерку красивого изумрудного цвета. Пленница шипела на него и царапала ладонь слабыми коготками, безуспешно пытаясь выбраться на волю.