Хозяйка Его Виноградников
Шрифт:
Вот так и с Джулией. Да уж, знала бы она, что на самом деле происходило за закрытой дверью… Но она не знала.
Глава 18
Глава 18
Как только Виктория и Рэй оказались за дверью столовой, они с такой поспешностью отдернули друг от друга руки, словно для каждого из них второй в паре был отлит из раскаленного металла.
Вслед за чем шагов десять-двенадцать по пустынному холлу замка они прошли, смотря строго вперед, в наэлектризованной их враждебностью и недоверием тишине, неосознанно потирая при этом те
Переведя дыхание, которое почему-то вело себя так, словно бы она прошла не десять шагов, а пробежала, как минимум, стометровку, первой заговорила Виктория.
– Если ты вдруг подумал, что я зарабатываю баллы в твоих глазах, то не льсти себе! Мне по-прежнему плевать на тебя! Я сделала это только ради отца! – насколько смогла холодно заявила она, настороженно покосившись на него.
Рэй презрительно фыркнул.
– Ради отца! Фррр! Оставь это лицемерие для кого-то другого, Тори! Для того, кто не так хорошо тебя знает! Что же касается меня, то я прекрасно знаю, что ты всё и всегда делаешь только ради себя! Да, ты стала умнее, Тори и теперь действуешь тоньше, но я по-прежнему вижу тебя насквозь!
– Думай, что хочешь! – огрызнулась она. – Как я и сказала, мне плевать!
– В чем-чем, а в этом я не сомневаюсь! – заметили ей. – Тебе на всё и вся плевать, кроме себя!
– Ты повторяешься! Что пластинка заела?! – парировала она. – Мы сейчас только вдвоем, потому признайся уже, что ты ненавидишь меня лишь за то, что тебе приходится делиться со мной наследством, которое ты бы хотел целиком и полностью заграбастать себе! И при этом заметь, я молчу о том, что ты хочешь целиком и полностью заграбастать МОЁ наследство, которое принадлежит мне по праву рождения!
Как ни мало значило мнение Виктории для Рэя, однако эти её слова задели его за живое.
– Во-первых, для молчащей, ты слишком громко говоришь! А во-вторых, ты прекрасно знаешь, за что я тебя ненавижу! – прошипел он.
– Конечно, знаю, – легко согласилась Виктория. – И я только что озвучила причину! И ты ещё называешь лицемеркой меня! Ты, который годами изображает из себя благородного, кристально честного и добропорядочного! Ты, который ради наследства годами окучивает моего отца, прикидываясь любящим сыном! Ты…
Она обвиняет его в корыстолюбии и непорядочности! ОНА обвиняет ЕГО?! Это было уже слишком. Этого стерпеть Рэй уже не мог. Он развернулся, в мгновение ока преодолел разделяющие их два шага и, схватив её за плечи, втолкнул в очень, кстати, оказавшуюся рядом дверь кладовой.
– Что вы делаете? Отпустите меня!
Испуганная Виктория судорожно хватала ртом воздух.
– А на что это похоже? – поинтересовался у неё злым голосом Рэй. Он стоял так близко, что, когда он говорил, она ощущала на губах его мятное дыхание.
«Хорошо хоть не чесночное, – с облегчением подумала она и тут же мысленно прикрикнула на себя: – Нашла, о чем думать! Тебя, возможно, сейчас убивать будут! И вообще не думать нужно, а вопить, насколько хватит легких, зовя на помощь!»
И она открыла рот, чтобы завопить, но зажавшая ей рот в ту же секунду большая мозолистая мужская ладонь этому воспрепятствовала.
–
– Какой бы я ни был, но не я, а ты, дорогая моя, пыталась отравить своего отца! – прошипел он. При этом презрения в его голосе с лихвой хватило бы на то, чтобы утопить в нём не только город или страну, но целую планету.
Виктория почувствовала, что она не побледнела, а побелела. Разумеется, она не могла видеть, каким стал цвет её лица, но впервые в жизни она физически ощутила, как от её лица отлила, как ей показалось вся до единой капли, кровь.
– Ме-э! Ме-э! Ммыммым! Ммыммым! Ммыммым! Ммыммыммым! – пытаясь сказать: «Нет! Нет! Нет! Ты лжешь! Я не могла! Я бы никогда! Я бы ни за что!» забилась она раненой птицей в его руках.
– Хммм… возможно, ты, и в самом деле, потеряла память, – увидев в округлившихся от изумления глазах сводной сестры не испуг или злость, как он рассчитывал, а искреннее неверие и возмущение, заметил Рэй. – Что ж в таком случае сообщаю, что с моей памятью всё в полном порядке. И если будет нужно, я с радостью предоставлю её менталистам виджелеса[1] для подтверждения моих слов. И то, что это весьма болезненная, а порой и чреватая неблагоприятными последствиями процедура, меня не остановит. Да, да, – усмехнулся он. – Вот почему ты уехала семь лет назад. Я видел, как ты что-то добавила в чай своему отцу и проследил за тобой до самой его спальни. Спальни, в которой с момента смерти твоей матери он спит один. Осколки этой чашки, кстати, тоже до сих пор хранятся у меня.
– Мымыммымыммымымм! – снова промычала Виктория, пытаясь сказать, что она не верит ни одному его слову.
– Хорошо, я сейчас тебя отпущу, – интерпретировав её мычание по-своему, сказал Рэй и, собственно, отпустил.
– Я не верю тебе! – тут же категорично заявила Виктория. – Я не могла! Я бы никогда! Мой отец хороший человек! И он любит меня! Зачем бы я стала это делать?! – спросила она, убежденная, что приводит неоспоримые аргументы в доказательство своей невиновности и того, что он лжет.
– Затем, что тогда ты думала, что сможешь стать наследницей Дэвида только после его смерти, – сухо ответил Рэй.
– Что-о? Чтобы стать наследницей?! – фыркнула Виктория. – Ты меня совсем за идиотку держишь? Всё, чем бы я стала это арестанткой! А не наследницей! Какой бы беспринципной и алчной я не была, я не могла не понимать, что первой на кого падет подозрение в убийстве моего отца, будут его ближайшие родственники, то есть, я и ты! Поэтому придумай что-нибудь более правдоподобней!
Рэй задумчиво нахмурился.
– Хммм… Похоже ты, и в самом деле, ничего не помнишь…
– Нет, не помню! – огрызнулась девушка. – Сколько раз можно повторять?!
– В таком случае, думаю, тебе приятно будет узнать, что я не держу тебя за идиотку. И что, если бы тебе всё удалось, то стать ни арестанткой, ни каторжанкой тебе не грозило, потому что на чашке нашли бы мои отпечатки…
– Откуда ты знаешь? Отпечатки же не видно невооруженным глазом, – скептически уточнила Виктория, не желая верить в то, что она когда-либо была способна на такую подлость.