Хозяйка Его Виноградников
Шрифт:
Она всё понимала, но девять предложений руки и сердца, ну или почти предложений, за девять танцев – это уже слишком! И ладно бы, если бы эти, так называемые, сраженные в самое сердце её красотой ограничились лишь расписыванием выгод их будущего матримониального союза, так нет же, каждый из них ещё и намекнул ей на то, что до её отъезда, они прибывали в весьма близких отношениях.
Само собой, слова и выражения каждый раз были разные. Один нежно держа её за руку с мечтательной улыбкой рассказывал ей о «проведённых в уединённой беседке сада вечерах», другой – о «незабываемых прогулках по
Слушая все эти «откровения», Виктория пыталась, если не вспомнить, то хотя бы почувствовать, правду ли ей говорят. С одной стороны, для одной, пусть даже и разбитной девицы, вроде бы всё равно… как-то многовато сердечных привязанностей, особенно с учетом того, что она успела потанцевать ещё далеко не со всеми желающими; с другой – воспоминания некоторых из девяти звучали довольно правдиво.
Если бы только она могла вспомнить! Хоть что-нибудь! Но память её как была, так и оставалась, покрытой непроглядным туманом. Потому она всё больше злилась и нервничала и к концу девятого танца уже с трудом удерживалась от того, чтобы не закричать на весь зал, что не надо ей ничего напоминать! Не надо ей ничего рассказывать о её прошлом. Она устала слушать! Устала пытаться вспомнить! Устала от того, что некоторые, если не многие, пользуясь её состоянием, врут ей!
Виктория вдруг ощутила уже не просто острое желание оказаться где-нибудь в тишине, вдали от всей этой суеты и навязчивого внимания, но жизненную необходимость. Ей показалось, что, если она прямо сейчас не покинет этот зал, она просто взорвется. Она нашла глазами всё время старавшегося держаться возле неё отца, и прошептала одними губами: «Спаси!».
К счастью, танец уже подходил к концу.
– Ты выглядишь бледной, моя хорошая. Пойдём я провожу тебя к фуршетным столам. Я как раз только что распорядился, чтобы их вынесли на террасу, – предложил он, с заботой смотря на неё.
Виктория благодарно кивнула и приняла руку отца. Прохладный вечерний воздух, окутал её, принося облегчение. Но ей было мало только воздуха, ей хотелось ещё и тишины. Она повернулась к отцу, чтобы сказать ему, что уже не вернется в зал, но тут к ним подошла Элла и ей пришел в голову более приемлемый предлог, чтобы покинуть бальный зал.
– Мне нужно в дамскую комнату, – сообщила она отцу. И спросила, обратившись к Элле: – Ты же проводишь меня?
– Конечно, – кивнула та, предлагая Виктории руку.
– Это был всего лишь повод сбежать из зала? Или тебе, и в самом деле, нужна дамская комната, – заговорщицки поинтересовалась экономка, как только они отошли на достаточное расстояние от хозяина дома, чтобы он не мог более слышать.
– И то и другое, – улыбнулась Виктория. – Ты со мной, – кинула она на дверь, упомянутой выше комнаты.
–
– Алиби? – переспросила Виктория.
– Когда мы выходили, – улыбнулась Элла, – я заметила под одним из фуршетных столов белокурую макушку Николо. Хотела сразу же надрать сорванцу уши, но, потом подумала, что это я всегда успею, а тебя нужно спасать.
– Ах вот какое алиби! Спасибо большое! – благодарно улыбнулась Виктория.
– Угу, это алиби, – подмигнула ей экономка и поспешила на террасу отлавливать своего младшенького.
Глава 22
Глава 22
Рэй увидел Викторию в тот момент, когда она под руку с их отцом удалялась из зала на террасу.
На террасу, с которой можно было сбежать в любой момент, просто сиганув через перила!
Само собой, через перила он, конечно, сиганет только в самом крайнем случае, в том, то есть, если не получиться исчезнуть с террасы незаметно.
Посему, ясное дело, что и Рэй тоже отправился на террасу, следуя на приличном расстоянии от приемного отца и сводной сестры. Проходя мимо первого стола, он подхватил со стоящего на подносе бокал с шампанским и хотел было отпить из него, но тут его требовательно дернули… нет, не за руку, к чему он за сегодня уже привык и чему бы нисколько не удивился, а… за ногу!
За ногу?! Сам у себя мысленно ошарашенно переспросил он, посмотрев на свою ногу.
Однако нога была как нога. Стояла себе спокойно и не дергалась.
Решив, что, возможно, под ноги ему попала кошка, которая уже убежала, он хотел было пойти дальше, но в этот момент «кошка» подала голос:
– Дядя Рэй, дай попить! – потребовала высунувшаяся из-под скатерти конопатая мордашка с огромными голубыми глазами и белокурыми, взлохмаченными вихрями.
– И поесть! – высунулась следом за первой вторая почти такая же, только с более длинными белокурыми вихрями.
– Не дам! – объявил Рэй, имея в виду шампанское.
– Жа-аадина! – выдвинули ему дружным хором обвинение дети и снова спрятались под столом. – Жадина-говядина! – донеслось уже из-под стола. – У самого хоть завались вкусняшек, а нам даже одну зажал! А мама ещё говорила, что он хороший!
Хотя он и ничего не зажимал, Рэю стало не то, чтобы стыдно… Просто он тоже был ребенком. И кроме того, он понимал, что ужин был весьма плотный, поэтому большая часть закусок всё равно останется невостребованной. Поэтому он принялся оправдываться.
– Нико, я сказал, что не дам шампанского, а канапе, сока или других закусок мне не жалко! – Вслед за чем скомандовал: – Следуйте за мной! Найду более или менее укромное место и передам вам поднос с закусками и кувшин с соком.
– Только, пожалуйста, с апельсиновым! – сделала заказ Алессия.
– А мне с шампанским! – озвучил свой заказ Николо.
– Обойдёшься! Мал ещё! – ответил ему Рэй.
– Жлоб! – окончательно и безапелляционно постановил мальчишка.
– Не жлоб, а взрослый, ответственный человек! – менторским тоном поправил его Рэй. И для пущей убедительности в своей правоте добавил: – Вырастешь поймёшь!