Хозяйка расцветающего поместья

Шнейдер Наталья

Он помахал бумагой перед моим лицом.

— Будьте любезны. — Я протянула руку.

Если отдернет бумагу, я кликну сторожей — к счастью, Виктор по-прежнему держал слово и их не отозвал. Но я переговорила и с охраной, и с деревенским старостой, Марьиным братом, подготовив замену на случай, если князю вдруг надоест тратить деньги на женщину, с которой он больше не желал иметь ничего общего. Сторожа не зря ели свой хлеб — вон, двое уже замаячили за деревьями, только намекни, и выставят любого.

Чиновники

бывают двух видов. Одни следуют духу и букве закона и находят способ тебе помочь, не нарушая их. Вторые не заслуживают доброго слова. К какой категории принадлежал этот, было очевидно.

Все же он оказался не совсем дураком, позволил мне взяться за край бумаги и внимательно ее изучить. Куда внимательней, чем следовало бы, но недостаточно долго, чтобы взбесить гостя окончательно.

— Что ж, ваше высокоблагородие, пройдемте в дом. — Я повысила голос. — Дуня! Проводи господина статского советника в гостиную. А господина письмоводителя пусть встретят в сенях, позволят присесть и дадут напиться.

Тонкий все же пока ничем меня не обидел, так что не стоило унижать его просто так, заставляя стоять на улице, но и пускать в дом еще одного незваного гостя я тоже не собиралась.

В гостиной я указала чиновнику на стул, сама устроилась в кресле рядом со столиком.

— Итак, чем обязана?

— Как вам, верно, известно, для нужд государственных пороховых заводов требуется селитра, — начал он назидательным тоном. — А для ее производства необходим навоз. И небрежное отношение к кизячному сбору свидетельствует о небрежном отношении к судьбам нашего отечества.

— Кто бы мог подумать, что судьбу отечества решают нечистоты, — не удержалась я.

— Ваши слова слишком легкомысленны, ваша светлость. Или вас вовсе не заботит безопасность страны?

— Безопасность страны заботит меня в той же мере, как и любого достойного гражданина, — заверила его я. — И очень похвально, что она заботит и господина статского советника, чья непосредственная задача — взыскивать недоимки. Так все же чему я обязана вашим визитом?

— Я и говорю о деле. Кизячный сбор с ваших земель не плачен больше двух лет. Ваша задолженность перед казной — более тысячи отрубов.

Я мысленно присвистнула.

— …и я имею полное право истребовать ее немедленно.

— Вот как? — приподняла бровь я. — Что ж, это нетрудно устроить. Насколько мне известно, человеческие нечистоты намного лучше подходят для производства селитры, так как в них больше азота. Работников в усадьбе достаточно, если что, деревенские помогут. Я прикажу подготовить бочки, и вы можете их сопроводить, чтобы убедиться…

Пока я говорила, лицо чиновника багровело все сильнее, и, наконец, он взорвался, перебив меня.

— Вы… Ваша светлость, вы издеваетесь!

— Я? Напротив, пекусь о судьбах отечества. Из денег селитру

не сделать, в отличие от… — я многозначительно улыбнулась.

На миг показалось, будто чиновника сейчас хватит удар, даже испугаться успела — реанимируй еще это недоразумение!

— Но если вы настаиваете именно на деньгах… Не изволите ли рассказать, откуда взялась столь крупная сумма?

— Кизячный сбор за два года и штраф за недоимку. — прорычал он.

— А подробнее?

— Что вам непонятно? — статский советник явно начал успокаиваться.

— Все.

Мытарь улыбнулся с видом превосходства, кажется, снова почувствовав себя в своей тарелке. Я сделала вид, будто не заметила, и продолжала:

— Каким образом рассчитывается сумма штрафа…

— Пеня, каждая просрочка влечет за собой новые пени, — елейным тоном перебил меня он. — Это сложная математика, не каждому мужчине доступна. Если ваша светлость пожелает, я разъясню все настолько подробно, насколько могу… Возможно, в те расчеты, что предоставили мне в канцелярии, действительно вкралась ошибка. Конечно, это потребует дополнительных усилий с моей стороны, и, как вы понимаете…

Ах, вот как? Значит, дополнительные усилия, которые, конечно же, должны быть дополнительно оплачены? Барашком в бумажке, за неимением у меня борзых щенков?

— Не понимаю. — Я развела руками с самым простодушным видом, на какой только была способна. — Не понимаю, почему я должна исполнить кизячный сбор, который рассчитывается исходя из количества крестьянских дворов на моих землях и поголовья барского скота.

— Вы утверждаете, будто на ваших землях нет деревень, а в вашей усадьбе — скота? Притом что, когда мы подъезжали, на лугу ковыряли землю полдюжины гладких, холеных свиней?

— Поросят, — поправила его я. — До свиней им еще расти и расти. Конечно, на моих землях есть деревни, а в усадьбе — скот. Но и то, и другое появилось меньше месяца назад. В следующем году я, как и полагается примерной хозяйке, отдам кизячный сбор…

А может, куда выгоднее будет использовать навоз для чего он и предназначен: удобрить землю, сделать теплые грядки. И заплатить пени ассигнациями. У меня еще есть время это обдумать.

— А пока — мне жаль, что вы напрасно проделали такой долгий путь.

— Ваша светлость, вы пытаетесь мне доказать, будто ваше родовое имение стало принадлежать вам меньше месяца назад?

— С чего вы взяли? — Я позволила себе легкую улыбку.

— Вы только что сами это утверждали.

— Я утверждала, что земли, на которых есть деревни и скот, появились у меня недавно, — поправила я его тоном школьной учительницы, выговаривающей двоечнику за невнимательность. — В моем родовом имении нет крестьянских дворов. Если пожелаете, мы можем обойти его, и вы убедитесь…