Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
— Когда подрастешь, — пообещала я, освежая и его.
Не знаю, появится ли у моей дочери благословение, но если и нет — невелика беда. Стихийной магии тоже можно найти множество полезных применений, если не зацикливаться на боевых заклинаниях. Чем, собственно, в последние годы и занимался специальный департамент фабрики купца Крашенинникова, дела которого резко пошли в гору. А не захочет Аленка разбираться в магии — ее дело. Быть женой и матерью тоже чудесно. Не будь у меня семьи, к кому бы я возвращалась с работы?
Она вернула свой венок себе на макушку. Вынула у меня из рук и надела мне на голову мой.
— Вот. Ты прямо настоящая королева.
—
Она снова обняла меня, крепко-крепко. Огляделась.
— Лев! Ну где ты там потерялся?
Трехлетний Левушка приближался не торопясь, держа за руку няньку.
Марья сильно разобиделась, когда я сказала ей, что няньку для малышки я найду другую, потому что в качестве экономки ее никто не заменит. Отчасти это было правдой. Вторая часть правды состояла в том, что моя старшенькая удалась в папочку не только лицом. Упрямая, шустрая, и норов ее был понятен еще в колыбели. За такой не набегаешься, особенно в возрасте. Поэтому в няньки я взяла среднюю сестру Дуняши, девушку рассудительную и исполнительную. С ней я была уверена, что ребенок не будет маяться в свивальнике, преть в мокрых пеленках или сосать соску с жеваным хлебом, а то и с маковым отваром, чтобы не плакал.
Обычно няньки оставались незамужними и бездетными, отдавая всю себя дитятку. Такой судьбы для Дуняшиной сестры я не хотела, поэтому мы сговорились на том, что выйти замуж она сможет когда угодно. Однако она не торопилась. «Вот как гувернантке младшенького отдадите, так и погляжу, кто там женихаться будет, — степенно рассуждала она. — С хорошим-то приданым всегда возьмут, а приданое у меня будет хорошее, за что я век о вас молиться буду».
Хотя, правду говоря, дело было не в моей щедрости, а в рассудительности и бережливости самой девушки. Матери и младшей она помогала, это святое, но я ни разу не видела, чтобы она потратила заработок на что-то сверх необходимого.
Девушка поклонилась мне, чуть подтолкнула Левушку пониже спины.
— Иди к маме, поздоровайся.
Сын подошел, повел носом.
— Фу, — заявил он.
— Как это мама фу! — возмутилась Аленка.
— Платье — фу. Невкусно пахнет.
В больнице я меняла одежду на рабочую, но запах дезинфекции и лекарств проникал всюду, даже в закрытый шкаф.
— Значит, обниматься не будем? — приподняла бровь я.
Левушка рассмеялся и повис у меня на шее.
— Шутка!
— Шуточки у тебя, — рассмеялась я в ответ.
Мотя, дождавшись, когда сын разомкнет объятья, снизошел принять свою порцию ласки от хозяйки.
Наш волшебный хранитель совсем не изменился за эти годы, и, оставляя дом, я могла быть уверена: ничего не случится. Именно он предупредил меня, когда Аленка, дождавшись, пока нянька уснет, вылезла в окно «покормить лошадок» в конюшне. Шалость была вовсе не безобидной: в темноте лошади становятся нервными и могут травмировать даже взрослого конюха, а уж пятилетнюю девочку…
— А еще днем бабушка приехала! — сообщила мне Аленка, присев рядом погладить кота. — Вон и она.
Я расцеловалась со свекровью. Годы как будто перестали быть властны над ней. Конечно, морщины и седина никуда не делись, но движения ее оставались легкими и живыми, а тяжелая болезнь совсем не напоминала о себе.
Конечно, мы не забывали о предосторожности. Впрочем, свекрови не надо было подсказывать одеваться по погоде и следить за питанием. Нет, я вовсе не думала, будто простая мазь и травяной сбор, что я когда-то ей дала, излечили болезнь, с которой не в
Мы с Иваном Михайловичем теперь уже точно знали это. Сейчас в нашей больнице работали и учились пять барышень, и учились всерьез. Все они были из небогатых семей и, хотя благодаря благословению они могли рассчитывать на приличное замужество, предпочли заниматься медициной. В университеты женщин по-прежнему не пускали, но всегда найдутся те, кому интересны знания сами по себе, а не диплом. Одну мою воспитанницу уже сманил в столицу Матвей Яковлевич. Он задержался в уезде на три года, а потом его пригласили возглавить кафедру столичного университета. Я не возражала ни против его отъезда — профессор может сделать куда больше для распространения знаний, — ни против того, чтобы девушка, которую я обучила, уехала в его новую амбулаторию. В конце концов, дамы из высших слоев общества тоже нуждаются в нормальной медицине, а не только в пиявках и кровопускании.
Поначалу нас не принимали всерьез. Когда стало ясно, что мы не остановимся, начали поднимать на смех. Потом попытались запретить, осознав, что дамы с благословением и медицинскими знаниями способны посрамить многих практикующих врачей. Однако императрица, которая благоволила нашей семье после того, как в Рутении удалось остановить эпидемию холеры, постановила: «Поскольку из-за скромности, приличествующей женскому полу, многие отказываются от осмотра и лечения у врачей-мужчин, подобает завести у нас и образованных женщин, которые могли бы лечить наших дам, не нанося ущерба их скромности. Ибо дамы наши, кои новых достойных граждан нам производят, — источник благосостояния нашей державы». Недоброжелатели притихли. А потом пациенты начали ездить со всей страны, так что пришлось строить и отдельную больницу для знати, которая стала давать нам средства для содержания благотворительной больницы.
Императрица впервые удостоила аудиенции Ивана Михайловича, Виктора и меня после того, как холера была остановлена. Выяснилось: в уездах, где безукоризненно выполнили ее указ, смертность быстро пошла на спад, в других же эпидемия разбушевалась вовсю, и пришлось посылать туда воинские отряды для наведения порядка. Все же к ноябрю удалось справиться с этой напастью. Тогда нас и пригласили пред высочайшие очи.
Иван Михайлович был в своем репертуаре — всячески открещивался от собственных заслуг, приписывая все мне и Виктору. Виктор тоже неожиданно решил строить из себя скромника, сказав, что о способности хлорированной извести уничтожать миазмы, вызывающие многие болезни, ему сообщила жена, и, конечно, как председатель дворянского собрания он не мог допустить, чтобы во вверенном ему уезде разгулялся мор. Поскольку известные средства данелагских лекарей эпидемию сдержать не смогли, он рискнул опробовать новый способ. Мне оставалось только хлопать глазами и ссылаться на озарение, произошедшее благодаря магии. А еще на наблюдательность и матушкины средства.
Императрица улыбнулась, глядя на мой живот, который не способны были скрыть уже никакие платья.
— Как отрадно видеть даму, которая не только блистает умом и рассудительностью, но и исполняет свой долг перед державой. Иные дамы полагают, будто науки и семейная жизнь несовместны, а вы, княгиня, доказываете обратное. Такие матери нам и нужны — образованные, рассудительные. Кто, как не мать, первая наставница своих детей? И как может необразованная женщина воспитать достойных граждан?