Хозяйка забытой усадьбы
Шрифт:
– Ужасно старомодно, – расстроенно вздохнула я, глядя на себя в зеркало.
По сравнению с тем, что творилось вокруг меня, это была сущая мелочь, но мне, как никогда, хотелось выглядеть красивой для Рина.
– Вы теперь вы королева, законодательница мод, – хмыкнув, обнадёжила меня Марсия. – Скоро челку пострижет каждая леди в Хвиссинии.
Что ж, хорошо, что я не одна буду страдать.
Мелочно, но очень по-женски.
Впрочем, королевой я себя по-прежнему не чувствовала, скорее, мне все время казалось, что меня вот-вот обвинят
Да и какая из меня правительница? Даже сейчас, когда происходили судьбоносные для страны события, я отсиживалась в усадьбе, пока кто-то другой разгребал проблемы.
Хотя я подозревала, что и на мою долю трудностей тоже выпадет немало.
Я испытывала сильнейший соблазн отречься от престола, свалить все на Сангриено или Ксавье и сбежать куда-нибудь глубинку, но я понимала, что это породит только новую волну кровопролития. Так что мне придётся остаться на своём месте, чтобы все, через что мы прошли с Рином, не было напрасным.
Уже наступил полдень, атаки на защитный купол прекратились. Как и предсказывал мэтр Беранже, противник осознал, что это напрасная трата сил и времени. Только вот теперь я понятия не имела, что происходит за границей безопасной зоны.
Тревога тонким зудом не позволяла мне полноценного отдохнуть, как того советовал Сангриено. Я не знала, что нас ждет и где сейчас Рин.
Из окна я несколь раз видела, как приходит и уходит Фабио, видимо, являвшийся связным с Корбу, который вынес в сад огромное кресло и устроился на солнышке.
В этом было что-то совершенно неправильное.
В том, что именно сегодня, когда метафорические тучи сгустились над Форталезасом, погода стояла совершенно волшебная. И этот контраст почему-то казался мне зловещим и не позволял расслабляться.
Несмотря на чудовищную усталость и ломоту в теле, я так и не смогла сомкнуть глаз, потому, обработав мелкие ссадины, полученные мной у источника, я решила перебраться в гостиную, подспудно ожидая, когда вернется Сангриено.
Марсия, кружившая возле меня неотступно, поведала, как она волновалась, когда я уехала на проклятый ужин, и как напугалась, когда Корбу, наблюдавший за замком с мансарды, увидел над ним дым.
Стоило ей упомянуть это, как мне сделалось дурно. Сразу вспомнился запах горящей плоти и крик Дантесоля, пожираемого огнем. Я до сих пор не могла разобраться со своей совестью. Я должна была испытывать угрызения совести, но их не было, и я чувствовала себя ужаснейшим человеком на этой Земле.
Устраивая меня поудобнее на софе и обкладывая подушками, словно я хрустальная, горничная жаловалась, что чуть с ума не сошла от неизвестности, несмотря на то, что Флоранс уверенно твердила, что лорд-герцог со всем справится и всех спасет.
Я вздохнула. Слава Покровителю, Марсия и понятия не имела, что значит по-настоящему сходить с ума. А я теперь опробовала это на своей шкуре. Это было намного обыденнее и страшнее, чем я предполагала. А еще не было уверенности, что безумие покинуло меня до конца, потому что даже
– А когда прискакал вредный старикашка, стало совсем невмоготу, – шмыгнула носом горничная, видимо, заново переживая кошмарную ночь.
– Я бы попросил! – склочно возмутился незамеченный нами мэтр Беранже. Он расположился в самом углу и до этого момента свое присутствие не обнаруживал.
Горничная лишь махнула на него рукой.
Очевидно, у мэтра был талант настраивать людей против себя. Становилось понятным, почему по завершении службы во дворце его отправили на пенсию в глушь служить архивариусом и библиотекарем.
Прошлой ночью Беранже сгрузил свой стонущий и ругающийся на трех языках груз на нашем крыльце и рассказал, что творится в замке. Корбу, услышав про путешествие в катакомбы, помрачнел, и Марсия сочла это дурным знаком. Появившихся под утро мужчин, во главе с лордом Мортензи, она восприняла, как предвестник несчастья, и до тех пор, пока мы с Сангриено не появились из погреба, она молилась силам небесным и покровителю, чтобы мы выжили.
Как знать, может, именно ее молитвы и вытащили нас?
Мне по-прежнему казалось невероятным, что мы с Рином справились.
– А господин Горганз? – облизнула я в раз пересохшие губы. – Его ранение…
Мне до сих пор не давала покоя та минута из его жизни, что он пожертвовал на мое спасение. Она могла стать для него роковой.
– Гильдиец, конечно, коновал, – фыркнул мэтр, – но Тибо еще помотает мне нервы.
Это было облегчением – узнать, что рунист жив.
– Критиковать может каждый, – вступилась горничная за своего любимого.
– Тебя не спросили, – огрызнулся беззлобно старик.
Марсия закатила глаза, но не стала продолжать перепалку. Она уселась на пуфик у моих ног и, помявшись, спросила:
– А правда, что вы выкололи глаза Изольде?
Меня пробил озноб.
– Нет, – поежившись, ответила я. Мне очень не хотелось ни говорить об этом, ни переживать это заново. Да, я боролась за свою жизнь, но все равно этот поступок мучил меня. Осознавая, что выговориться все же необходимо, я призналась: – Но я проколола ей щеку шпилькой. Даже не знаю, может ли она теперь есть…
Горничная же не проявила ни капли осуждения в мою сторону или сочувствия в сторону Изы.
– Да ей и так есть не придется. Фабио сказал, что замковые слуги отказываются ей помогать в чем-либо. У нее клеймо недостойной. Они до этого только в сказках про такое и слышали, и теперь думают, что тот, кто ей принесет еды, тоже попадет в опалу.
У меня мурашки побежали по коже.
Я была не настолько жестока, чтобы заставлять Изольду умирать голодной смертью.
– Не дергайся, твое величество, – усмехнулся Беранже, глядя в мое побелевшее лицо. – Гвардейцы не такие неженки. Они отнесут ей похлебку, так что леди Дантесоль доживет как минимум до допроса.