Хранитель ядов
Шрифт:
– Та девушка тоже не сидела сложа руки? – Я прожигала взглядом спину графа. – Ее ведь нет в особняке? Где она? Та девушка с картины? А.Ш.?
Тэмьен Бланчефлеер замер, но ко мне не обернулся.
– Антин Шекли, – услышала я его тихие слова.
Имя Печальной Принцессы?
– Антин Шекли, – повторила я, чтобы точно убедиться, что ответ графа не был плодом моего воображения. – Кто она? Моя предшественница? И тоже пленница? Значит ли это, что половой признак не является критерием вашей странной выборки? Крадете и юношей, и девушек?
– Вы всегда делаете столь поспешные выводы?
Теперь голос графа показался мне напряженным.
– Это не выводы. – Я спустилась еще на одну ступень. – А наводящие вопросы. Всего лишь средство, с помощью которого я смогу сделать истинно правильный вывод.
Граф слегка повернул голову в мою сторону.
– Делитесь со мной сведениями о порядке вашего мышления?
– Почему бы и нет. – Я преодолела еще одну ступень и теперь при желании могла столкнуть графа в темную пропасть каменного «цилиндра». – Вы сами сказали, что сейчас нам нет смысла противостоять друг другу. А всякое притворство приведет лишь к потере времени.
– Ваши слова должны бы сердить меня, госпожа Сильва. Но, к моему удивлению, мне весьма приятно общаться с вами.
– А мне с вами нет. Где Антин Шекли?
– Ее больше нет в живых.
– Святая Вода! Что вы с ней сделали?!
– Ничего. И в этом моя ошибка.
– Хватит бросаться бессмысленными фразами! Кто она?!
– Мы дружили с самого детства. – Тэмьен Бланчефлеер снова начал спускаться, оставив ошарашенную меня позади. – Росли вместе. Учились вместе. А потом ее жизнь унесла болезнь.
Если он не лжет, то должна ли я попросить прощения за то, что затронула щекотливую тему?
– Я…
– Вы хотите извиниться. Не нужно. Мне достаточно вашего неравнодушия.
– Ее больше нет… Природа всегда берет свое, – пробормотала я. Понятия не имею, почему я вдруг процитировала слова с той картины.
– Это ее излюбленная фраза. – Странно, но интонации графа были какими-то неэмоциональными, будто он сообщал общеизвестные и посему не нуждающиеся в озвучивании факты. – Антин верила в чудеса, в предначертание, в предназначение. Я тоже когда-то в это верил. Но затем потерял веру. Все закономерно. Если ты отравлен, и у тебя нет противоядия, ты умрешь. В этом закономерность. Чудес не существует. Даже в магии есть своя закономерность. Наверное, я потерял свою веру после смерти Антин.
– На картине у нее был не слишком здоровый вид. – Я сглотнула, не понимая, зачем поддерживаю этот разговор. – Синяки под глазами. Бледность. Истощенность.
– Антин была сторонницей правдивости. Ей уже исполнилось пятнадцать, когда художник рисовал эту картину. Он был весьма искусен, поэтому придать ее болезненному лицу прежнее очарование на картине для него не составило труда. Однако Антин попросила все исправить и изобразить ее такой, какая она есть. «Я не такая, как девушка на картине, – говорила она мне. – Если приукрасите мой образ, то с течением времени ты забудешь, какой я была на самом деле и можешь не узнать меня, когда мы встретимся в загробном мире». А через полтора месяца она умерла. И была не похожа даже на тот образ, который просила изобразить. Однако она была не права. Я не забыл. Не забыл ее лицо перед самой смертью. Оно в моей памяти. Навечно.
Мне было жаль Печальную Принцессу, но рассказ о ней ничуть не прояснил ситуацию. Ни с Эстером, ни со мной эта девушка никак не была связана.
Если, конечно, все это правда. Может, мне воспользоваться Вторжением и прочитать мысли графа?
Рискованно. Он может
Нет, я должна быть спокойна и рассудительна. Должна слушать, подмечать, запоминать.
Мы добрались до самого дна. Здесь было прохладно, а трещины в камнях наполняла вода. Водопад, льющийся из последней чаши, оканчивал свой путь в идеально круглом водоеме, вокруг которого были выложены большие камни. От водоема по полу паутиной расходились покрытые плесенью трубы. Они вгрызались в стены и уходили вверх, то прячась в каменных глубинах, то показывая темные бока.
Граф подошел к стрельчатой арке в стене и отпер дверь. Она пряталась в тенях, поэтому сквозь шум падающей воды я услышала лишь несколько щелчков, а затем из проема полился желтоватый свет.
Тэмьен Бланчефлеер потянулся к новой гирлянде из светоч-камней, висящих под потолком, и щелкнул пальцами, пробуждая их энергию.
В помещение меня так и не пригласили, поэтому я взяла на себя роль незваного гостя.
В комнате было достаточно холодно, чтобы вспомнить о свежевырытых могилах. Потолок был увит длинными тонкими стеблями. Их края загибались в спирали и удерживали малюсенькие светоч-камни. Вдоль каменных стен расположились шкафы, доверху забитые разноцветными склянками с жидкостями, плетеными корзинками с крышками, шкатулками, бутылями, коробочками всевозможных оттенков и размеров. У дальней от входа стены стоял низенький шкаф из черного блестящего материала. На его дверцах висели замки. Два из трех имеющихся в наличии стола в центре помещения были заняты сложной системой из стеклянных колб, мерных цилиндров, бюксов, трубок, флаконов и миллиона иных предметов, о которых я, занимаясь своими эссенциями, могла только мечтать. На последнем столе расположилась кривая стопка тетрадей в кожаных переплетах.
В корзине в углу я заметила целых три корня «лунного стона». Три! Я едва не свернула себе шею, добывая тот, который потом использовала против Лукки и его шайки. А в этой комнате они были так маняще доступны, что я ощутила укус неуместной, но весьма жгучей обиды.
– У вас глаза сверкают, – подметил внимательно следивший за мной граф.
– Неправда. – Я поспешно отвернулась. – Это, наверное, из-за светоч-камней.
– Вам нравится мое святилище?
Я раздраженно посмотрела на графа. Он просто-напросто игнорировал мои ответы. Слышал только то, что хотел.
– Здесь пахнет могильной землей. Уместнее было бы назвать эту комнату не святилищем, а склепом.
– Возможно. – Граф обошел столы и встал так, чтобы они были между нами. – Однако я все еще стараюсь тянуться к жизни, а не к смерти. Но смерть пока побеждает…
– Даже гибель вашего друга детства не дает вам право похищать тех, кем дорожат другие! Эстер мой! И вы покусились на него – на того, кто дорогмне!
Моя пламенная речь вызвала у графа лишь легкую задумчивость. Он кивнул каким-то своим мыслям.
– Эстер… Почему вашего брата назвали в честь столицы Королевства Девы?
– С чего вы решили, что я буду с вами откровенничать?
– Почему бы и нет.
– Как у вас все легко складывается! Может, еще чаю хлебнем на брудершафт?!
– Все, что пожелаете.
Черт! Где же моя Невозмутимость Мертвеца, когда она так необходима? Я начинала терять контроль.
– Мне нравится ваше самообладание, госпожа Сильва. Вы расстроены, но все еще держите себя в руках.
Скрипнув зубами, я пробормотала: