Хранитель ядов

Карпо Катти

– Моя мать…

– Что? – не расслышал граф.

– Моя мать родилась в Королевстве Девы. В его столице – в Эстере. Покинув свой дом, она долгое время тосковала по нему. Поэтому и назвала своего сына в честь родного города.

– Спасибо за откровенность. – Тэмьен Бланчефлеер улыбнулся. – У истинных уроженцев Эстера фиалковый оттенок глаз. У вашей матери тоже были подобные глаза?

– Да, отец говорил мне… – Я вся подобралась. – К чему эти вопросы? Разве вы сами не видели ее, когда посещали наш дом?

– В то время, когда я наведался с визитом к вашему отцу, глаза

вашей матери уже застилала пелена. Как у слепого подземного зверя.

– Не говорите так о моей матери!

– Я лишь использовал сравнение, наиболее подходящее под описание. У меня нет цели нанести обиду вам или вашей покойной матери. – Граф прикрыл глаза и проговорил мягким певучим голосом: – Упокой ее душу.Святая Вода и сохраненная благодать в глубинах твоих, одари пропащую сущность ее силой своей, как ливни твои питают иссохшие земли.

– Молитва Святой Воде не скрасит вашу грубость.

– Королевство Скорпиона чтит стихию Святой Воды, Королевство Девы – стихию Святой Земли. Знаете молитву Святой Земле?

–Мать Святая Земля и упокоенные крохи в недрах твоих, напитай меня спокойствием своим, как мать питает дитя. – Мне стало дурно оттого, что я столь послушно исполняла его прихоти.

– Прекрасно, госпожа Сильва. Я был уверен, что ваши знания намного обширнее того, что вы демонстрировали ранее. Ваша мать беспрестанно шептала эту молитву, когда находилась на смертном одре. Возможно, она, как ничто другое, напоминала ей о родине. Вот только ни молитва Святой Земле, ни молитва Святой Воде, ни деньги, полученные от меня, не способны были спасти жизнь Лилианне Сильва.

– Не смейте даже имя ее произносить! – Я сжала кулаки. – Вы мерзкий похититель!

Тэмьен Бланчефлеер тяжело вздохнул.

– Жаль, но у меня нет времени изображать из себя таинственного злыдня, получающего удовольствие от похищения людей. Хотя «похищение» – абсолютно неправильное слово. У нас был договор с вашим отцом. Я исполнил свои обязательства, превратив уставшего работягу в богача с земельными угодьями. С него же требовалось лишь передать мне его сына Эстера. Не сразу. Лишь когда тот достигнет совершеннолетия.

– Да, весьма невинная просьба, – съязвила я.

– Согласен.

Я вскинула голову, удивляясь неспособности собеседника распознать сарказм. И наткнулась на пристальный взгляд.

Ох нет, этот человек умел распознать сарказм. Манерность заставляла его поддерживать беседу в моем собственном озлобленном ритме.

– К чему было это лирическое отступление? – Граф дотронулся мизинцем до виска и медленным движением отвел черный локон в сторону. Тот спружинился и вернулся на место. – Ах да, из-за отсутствия времени. Я просто поведаю вам о цели вашего пребывания здесь, не делая из этого какую-то гнусную тайну. Тем более я верю, что вы имеете право знать правду.

– Какую же? – Я уже не могла сдержать насмешливый тон.

– Вы больны, госпожа Сильва.

Полоумный человек. Я фыркнула и постаралась сделать это как можно более презрительно.

– Мните себя доктором, сэр? Любите ставить диагнозы? Что ж, расскажите

подробнее о моем. Может, это обычное «моральное истощение»?! Или несварение желудка, возникающего от одного звука вашего голоса?!

– Вы умрете.

Я приоткрыла рот от удивления. Доселе граф не позволял себе столь явных угроз в мой адрес.

– Если собираетесь убить меня, то хотя бы расскажите о причине, – разозлено потребовала я.

– О нет, нет. Не я являюсь угрозой вашей жизни, госпожа Сильва. – На лицо графа набежала тень. – А ваша болезнь.

– Я вполне сносно себя чувствую. И даже признаю, что ваши средства и правда благоприятно воздействовали на мои раны. Поэтому прекратите, пожалуйста, эти издевательства. Они отдают какой-то детской озлобленностью. И ваши шутки неуместны, сэр.

– Я редко шучу. К сожалению, мои шутки не смешны. Я лишен столь ценного элемента обаяния. – Граф взял со стола одну из тетрадей и, сосредоточенно хмурясь, пролистал. – Ваша болезнь носит название «аметистка». Название ей дал я. Моя скромная инициатива. Убежден, что легче бороться с тем, что имеет название.

– Да с чего вы вообще решили, что я больна? – Я взмахнула руками, срываясь на визг. Жестокие забавы графа, по моему убеждению, давно уже перешли всякие границы, но создавать для развлечения настолько дикую ложь… это… это отвратно!

– Не только вы. – Мужчина глянул на меня. Его мрачная серьезность покоробила меня. – Ваш брат тоже болен.

– Чушь! Мы отлично себя чувствовали. – Помолчав, я добавила: – До встречи с вами.

Граф будто и не слышал меня.

– Характерный признак аметистки – россыпь лиловых или фиолетовых пятен на животе вокруг пупка. На наличие таковых у вас я обратил внимание не далее как вчера.

– Когда позволили Джерару и Киру сорвать с меня платье? – уточнила я.

– Прискорбно, что вы фокусируетесь на деталях, которые не так важны в нынешней беседе.

– Не так ВАЖНЫ?! Вы, демоны вас побери, обращались со мной, как с какой-то рабыней!

– Ругательства портят речь юной леди.

– Считаете? Гляжу на вас и просто не могу удержаться!

– Сдержанность украшает поведение юной леди.

– Учить меня удумали?!

– Сообщаю о результатах наблюдения.

– Засуньте свои результаты в глубинную дыру места, на котором вы носите брюки!

Мои грязные пожелания были удостоены парой редких хлопков. Граф хлопнул в ладоши еще раз и качнул головой.

– Способность изыскать синонимичные конструкции к нелестным характеристикам дабы смягчить их разрушительные свойства весьма редка. Тем более среди благородных леди, чьи уста обычно не грязнятся ругательствами.

– Я могу выругаться, как какой-нибудь пьянчуга из паба в морском порту, но не собираюсь из-за вас терять остатки воспитания!

– Не знаю, радоваться ли мне оттого, что моя собеседница способна сохранить достоинство даже в беседе с таким неблагородным человеком, как я, или печалиться оттого, что не сумею всуе насладиться вашим умением изъясняться, как пабный пьянчуга. – Тэмьен Бланчефлеер задумчиво приложил палец к подбородку. – Но вернемся к изначальной теме. Ваша болезнь…