Хранитель ядов

Карпо Катти

– Нет никакой болезни!

– Ваш кожный покров на животе говорит о другом. Аметистовые пятна вокруг пупка…

– Из-за экспериментов, – выдавила я.

– Что?

– Как и смена цвета моих волос. У меня не всегда были такие волосы. Я… я с эссенциями экспериментирую. Смешиваю разные ингредиенты, чтобы в конечном счете получилось что-то новое и полезное… И не всегда все проходит гладко. Что-то взрывается, что-то… Святые Первосоздатели! Да это просто один из неудачных эффектов! И вот результат.

– Ваши эксперименты ни при чем. У Эстера тоже есть такие кожные пятна. Ваш отец в тот раз позволил мне осмотреть и мать, и младенца.

– Ложь! У него… – Я осеклась,

внезапно осознавая, что я никогда не видела Эстера обнаженным. В сознательном детстве мы не купались вместе, а будучи подростками и подавно не сверкали друг перед другом телами. Я действительно не знала. А вдруг… – Ложь, – отчаянно пропищала я.

– Госпожа Сильва! – Граф с силой грохнул тетрадью по поверхности стола. От удара стол закачался, задев соседние. Зазвенели, ударяясь друг о друга, склянки и колбы. – Прошу выслушать меня. И сделать это, не перебивая. Эта болезнь поразила не только вас. Вы же знаете о шахтах по добыче лилового порошка? И о Крепости Изобретателя? Люди, отработавшие в шахтах Крепости Изобретателя при Городе Смертников, также были подвержены аметистке. Последствия: стремительное угасание жизни. Они все умирали. Один за другим.

– Пого… погодите… Прекратите этот вздор! – У меня голова шла кругом. – Я никогда не работала в шахтах! И Эстер тоже!

– Ваши родители работали. – Голос графа был слишком спокойным, слишком… констатирующим. – Роберт и Лилианна Сильва – первое поколение. «Первым поколением» я обозначаю тех, кто непосредственно контактировал с чем-то, вызывающим аметистку. С чем-то, связанным с шахтами Крепости Изобретателя. Все рабочие шахт являются представителями «первого поколения». На их животах вокруг пупка возникали лилово-фиолетовые пятна, и, как только они навсегда покидали шахты, их жизнь начинала утекать сквозь пальцы как вода. Так погибла ваша мать Лилианна Сильва.

– Лжете!

– Что вам говорил отец?

– Он… – Я, ощущая, как горлу подкрадывается тошнота, замотала головой. Отец никогда не углублялся в историю смерти своей любимой, а я даже не пыталась узнать, от какой болезни она умерла. Мне было достаточно знать, что она любила меня и боролась за свою жизнь до конца.

– Роберт ничего не сказал вам.

– Если бы то, что вы утверждаете, было правдой, отец бы мне рассказал.

– А рассказал ли он о том, что продал собственного сына?

Удовлетворившись моим угрюмым молчанием, граф продолжил:

– Роберт Сильва – довольно скрытный человек, не находите?

– Он жив.

– Простите?

– Отец работал в шахтах, но все еще жив!

– Понимаю. Ваши сомнения вполне обоснованны. Но пик болезни у всех наступает по-разному. Я многие года наблюдал протекание болезни у разных пациентов и все еще не смог установить временную закономерность. Так, например, – он начал водить пальцем по записям в тетради, – болезнь полностью истощила Лилианну Сильва через два года после окончания работ в шахтах. Пациент № 1 умер спустя пять лет после шахт. Пациент № 2 прожил всего полтора месяца. Пациент № 4 простился с жизнью после десяти месяцев. Ваш отец живет уже больше девятнадцати лет. Причина такого разлада в сроках мне неизвестна.

– А кто же пациент № 3? – У меня пересохло в горле. – Вы пропустили…

Граф мельком взглянул на меня и вновь уставился на записи в тетради.

– Антин Шекли, – глухо ответил он.

– Быть не может! – вскричала я. – Ей было всего пятнадцать. Она не могла работать в шахтах! И на картине она не выглядит как дочь того, кто стал бы трудиться в таком месте.

– Отец Антин был бедняком и отправился в шахты Крепости Изобретателя именно для того, чтобы заработать. А ее мать была

баронессой. Весьма своенравной женщиной, делающей только то, что ей хочется. Поэтому она взяла в мужья того, кто ей приглянулся.

– Но Антин не…

– Антин, Эстер, вы… Все вы дети из «второго поколения». Вы дети людей «первого поколения» – тех, кто был поражен аметисткой в шахтах. Болезнь, как ни прискорбно, передается детям. И мне еще не приходилось находить кого-то, кто представлял собой «третье поколение». Судя по всему, «второе поколение» просто не доживает до этого момента.

Я прижала ладонь ко лбу и с силой потерла, словно этот жест был способен убрать всю ту метафизическую грязь, которую вывалил на мой разум Тэмьен Бланчефлеер.

– Когда мне было шестнадцать лет, я встретил одного знахаря, – ни с того ни с сего вдруг начал говорить граф. – Он рассказал мне, что каждый человек постоянно пропускает через себя огромный поток энергии. Энергия, впитываемая от внешнего мира, и его собственная концентрируются внутри, сохраняя ему жизнь. И тогда я подумал об аметистке. Когда человека поражает эта болезнь, она «закупоривает» все «выходы» и «входы» – как бы отсекает человека от внешней энергии, тем самым останавливая круговорот энергии внутри его тела. И тогда у человека остается лишь собственная накопленная энергия, которая и крутится внутри него, как колесо мельницы – не обновляясь из-за невозможности слияния с внешней энергией. На этом запасе возможно прожить достаточно долго, хотя это и грозит ощущением постоянной слабости. Но вот беда: при аметистке запас внутренней энергии уходит гораздо быстрее, чем расходует человек в период своей обычной жизнедеятельности. Она словно чем-то выкачивается, как будто уходит к чему-то иному. Служит источником для чего-то. И больной стремительно угасает, как иссушенная на солнце трава.

Я равнодушно запомнила детали этой бредовой истории и, не чувствуя абсолютно ничего, спросила:

– Зачем вы ждали совершеннолетия Эстера?

– Дополнение этого пункта в договор произошло под влиянием момента. После смерти Антин я всерьез занялся вопросом происхождения аметистки и между делом обратил внимание на смертность детей рабочих, прекративших деятельность на шахтах. Дети тех, кто завели их в первый и второй года после окончания работ, проживают дольше детей тех рабочих, которые завели их после определенного срока окончания работ – через пять-шесть лет. Аметистка прогрессирует в телах бывших рабочих, что по истечении времени сказывается на детях. Такие дети, получившие по наследству аметистку, редко доживая до совершеннолетия, умирали в достаточно юном возрасте. По странному стечению обстоятельств представителей «первого поколения», как и их детей, было сложно разыскивать. После окончания работ они куда-то пропадали. Поэтому встреча с вашей семьей оказалась большой удачей. Тогда я еще только предполагал, что ребенок Роберта Сильва, зачатый через год после окончания работ в шахтах, сумеет дожить до совершеннолетия. К тому времени я надеялся отыскать противоядие от этого яда. Надеялся создать лекарство. Мне бы понадобился подопытный с аметисткой. И он должен был бы безраздельно принадлежать мне.

– Эстер… – У меня закружилась голова. Я покачнулась.

– Я выкупил его, госпожа Сильва... Нет, теперь речь о вас.

– У меня нет аметистки.

– Вас мучили приступы? Жар в районе расположения пятен? А затем внезапный холод?

– Н… нет.

В комнате Джерара у меня был приступ, но я решила, что это из-за пережитого ужаса. И жар. И холод. Все было и ранее. Но…

– Вы мне не верите. – Пристально вглядывающийся в мое лицо граф Бланчефлеер удрученно покачал головой.