Хрен С Горы
Шрифт:
Население Пеу предпочитало своих покойников погружать в воду или оставлять на открытом воздухе, чтобы потом собрать очищенные от плоти кости, раздробить их в мелкие кусочки и закопать где-нибудь под полом хижины. Но в походных условиях соблюдение правильного обряда погребения было мало выполнимо. Кроме этого, из соображений гигиены я намерен был бороться всеми силами с подобной практикой: в своё время немалым шоком для меня оказался тот факт, что все берега Боо были густо утыканы уходящими под воду деревянными помостами, к которым крепко привязано множество трупов в разной степени разложения. Видел я такое и на озере Со. Да и на Малой Алуме тоже
Так что я с ходу придумал магическое объяснение, почему участники братства "пану макаки" должны предаваться земле: дескать, коль служим мы верой и правдой правительнице всего Острова, то и после смерти должны попадать в землю, над которой властвует Солнцеликая и Духами Хранимая. Мои орлы, полные верноподданнических чувств и рыцарских заморочек, версию своего "пану олени" проглотили без раздумий и с энтузиазмом выкопали достаточных размеров братскую могилу.
Когда последнего из павших бойцов спустили в яму, пришлось выдержать спор с "макаками", готовыми отдать своим причисленным к духам товарищам, которые отныне будут защищать и охранять нас, лучшее оружие. Убедить разделить оружие убитых между уцелевшими удалось только после моего обещания, что в руках мертвецов деревянные палицы будут бить точно также, как бронзовые топоры в руках живых. Ради пущего спокойствия подчинённых я вынужден был прочитать длинное буриме из сохранившихся в памяти отрывков из пушкинской "Песни о Вещем Олеге", стивенсоновского "Верескового мёда" и "Нас водила молодость" Багрицкого. Местами, где не помнил, нёс отсебятину. Для верности повторил все вспомнившиеся строки по два-три раза в разной последовательности. Закончил же летовскими "Солдатами не рождаются". Здесь, над лежащими на дне не закопанной ещё могилы с боевыми товарищами, эти стихотворные строки были наполнены самого глубокого смысла. И на меня накатило...
От края рва с темнеющими на дне телами меня увели Вахаку с Длинным. Обратно к выделяющемуся овалу рыхлой коричневатой земли я подошёл с уже сухими красными глазами. Единственное, что пришло на ум - опять же летовское "Про дурачка". Севшим голосом я выводил: "Светило солнышко и ночью и днём. Не бывает атеистов в окопах под огнём..." Под это песенное сопровождение мои "макаки" и закончили погребальный обряд, натыкав в землю частокол тонких древесных стволов, и развесив на них амулеты и обереги - последнюю дань своим товарищам. Я снял с шеи и повесил на ветку с полуободранными листьями малюсенькую модель медного ножика - первый выплавленный мною металлический предмет.
Зрители окончившегося действия расходились уже в полной темноте, притихшие и задумчивые. Разговоры и слухи пойдут потом - как всегда преувеличенные. Подвергнутые же сегодняшнему обряду остались рядом с братской могилой. Лица их выражали сложную гамму чувств. Особенно у неожиданно зачисленных в "пану макаки": и у сунийцев Раноре, и у бонко Тилуя, и у моих бывших земляков из Бон-Хо, и у сонаев Кано. Похоже, требуются комментарии со стороны "пану олени" относительно ближайшего будущего.
"Друзья мои" - начал я - "То, что все вы теперь принадлежите к одному братству, вовсе не означает необходимости везде и всегда держаться всем "пану макаки" вместе. Пока нечестивый Кивамуй Братоубийца жив, мы будем сражаться против его приспешников. Но после победы, когда Солнцеликая и Духами Хранимая тэми Раминаганива займёт трон, пути наши разойдутся: одни останутся возле нашей правительницы,
Ночью долго не мог уснуть, хоть и успел здорово вымотаться за последние два дня, насыщенных столькими событиями. Я лежал, укрывшись мягкой циновкой, слушал храп "макак" и пробивающиеся сквозь него звуки тропической природы. Наконец, усталость взяла своё, и удалось провалиться в тяжёлый сон, наполненный тревогой и смутными образами.
Проснувшись почти в полдень, первым делом увидел Гоку, охраняющего покой "пану олени". Судя по всему, мои подчинённые решили, что Сонаваралинга имеет право на заслуженный отдых после столь мощного вчерашнего колдовства, и меня никто не решался беспокоить.
Резким движением встав с ложа, я по быстрому привёл себя в порядок и перекусил, после чего прошёлся по нашей стоянке. "Макаки" занимались своими делами, готовясь к дальнейшим боям и походам: некоторое количество умельцев возилось с обувью и снаряжением; Вахаку, Длинный и Кано с Тилуем по новой распределяли бойцов по подразделениям с учётом убыли состава - сопровождалось всё это спорами, переходя иногда в ругань со стороны недовольных; Тагор в компании с Сектантом и под неизменной охраной пары бойцов разбирал доставшиеся нам луки - судя по его умиротворённому и одухотворённому лицу, оружие было настоящей любовью этого вояки.
"Почему этот чужеземец до сих пор под охраной?" - недовольно спросил я сопровождающего меня Гоку - "Разве он теперь не один из нас?" Разведчик пробурчал что-то на тему "доверяй, но надзирай". "Нашим людям делать нечего, кроме как караулить кого-либо из недавно принятых в наши ряды?" - добавил я - "Забирай их с собой. Пусть займутся делом. А ты оповести всех предводителей "пану макаки", что я собираю их на совет нашего братства". Гоку зычным голосом подозвал к себе сопровождение тузтца и вместе с ними направился прочь.
Пару минут мы с Тагором внимательно рассматривали друг друга. Наконец, бывший военнопленный, превратившийся в одного из "макак", не выдержал и что-то спросил Сектанта. Тот внимательно выслушал и сказал мне: "Тузтец спрашивает: он теперь должен будет служить тебе, Сонаваралинга, до конца своих дней?"
"Скажи ему, Тунаки, что он служит не мне, а Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганиве" - ответил я автоматически, и только после этого добавил - "А что касается срока его службы, то пусть хорошо научит стрелять из своего оружия тех "пану макаки", кто способен будет научиться. А потом может плыть домой. Я даже дам ему ракушек, за которыми вы сюда плаваете, на дорогу".
Сектант начал переводить. В ответ лучник неожиданно заржал.
– Что ты ему такого смешного сказал - раздражённо поинтересовался я у вохейца.
– Он говорит - усмехнулся Тунаки - Что ты хорошую шутку придумал, правда, злую: купцы, плавающие к берегам Пеу, друг друга хорошо знают, и на любом из десяти или пятнадцати кораблей, на котором можно уплыть в Вохе, прекрасно известно, кто хозяин Тагора-тузтца. И его всё равно схватят и отдадут в руки почтенного Выхкшищшу-Пахыра. Так что он лучше останется в нашем отряде. Будет дальше служить Солнцеликой и Духами Хранимой.