Хрен С Горы
Шрифт:
– Как хочет - пристально глядя в глаза лучнику, сказал я - Только пусть знает, что насильно его никто держать среди нас не будет. Может уйти в любое время.
Тузтец, выслушав перевод Сектанта, повернулся к пожилому вохейцу. Несколько минут между ними шёл оживлённый диалог, смысл которого, я, разумеется, не понимал. Тагор, судя по интонации, в основном спрашивал, а мой толмач - отвечал, причём, сдаётся, Тунаки был немало озадачен вопросами недавнего пленного.
– Он спрашивал, Сонаваралинга - начал переводчик-самоучка - Не исповедуешь ли ты тенхорабубу.
– С чего тузтец это взял?
– удивился я.
– Он говорит, что некоторые твои поступки таковы, словно ты идёшь Путём Истины и Света - ага, кажется,
Несколько минут пришлось потратить на выяснение этого вопроса: оказалось, что слово "тенхорабубу", как и сама религия, западного происхождения. Вроде бы на языке острова Скилн оно как раз и означало "Путь Истины и Света". Заодно выяснилось, что происхождение тенхорабизма с запада, варварского с точки зрения мнящих себя народом цивилизованным вохейцев, несколько тормозит распространение новой веры на родине Сектанта. Хотя, с другой стороны, это же обстоятельство служит неким фильтром, отсекающим следующих моде или ищущих выгоды.
– А сам ты тоже считаешь, что я веду себя как тенхорабит?
– интересуюсь у Тунаки. Тот не на шутку загрузился.
"Странно, я никогда не задумывался об этом" - начал пожилой вохеец после долгой паузы - "Но ты, Сонаваралинга, действительно иногда ведёшь себя, подобно людям нашей веры. Хотя бы в том, что для тебя неважно племя, к которому принадлежит человек. Что здесь, что у нас, в Вохе, сначала смотрят на то, принадлежит ли человек к клану, а уже потом - на то, что это за человек. И даже многие из тех, кто идёт по Пути Истины и Света, не сразу искореняют в своём сердце деление на племена и кланы, заменяя его делением на принявших Истину и коснеющих в заблуждении. Среди жителей Пеу же и подавно свой всегда будет заранее правым в споре с чужаком, даже если на самом деле сородич совершает в отношении чужака беззаконие. А ты же, Сонаваралинга, совершенно не обращаешь внимания на то, кто перед тобой: бонко, сонай или текокец. Даже сунийцев, которых бонко и сонаи презирают, ты принял в свой отряд как равных. Хотя, в то же время, ты совершенно равнодушен к вере в Единого Творца, который и есть единственный источник человеческой силы, красоты и соразмерности. А вместо этого обращаешься к духам, принося им жертвы и выпрашивая взамен их помощь".
"Это потому что я знаю: если правильными словами попросить нужных духов, отблагодарить потом их за помощь правильными подношениями, то они помогут. А этот ваш Творец, неизвестно, поможет или нет. Сам же рассказывал истории про ваших проповедников, которых убивали, и никакой Творец их не защитил. А почему я не делю людей по племенам: мать моя из сонаев, отец - твой соплеменник, Тунаки. Сам я последние четыре дождя жил среди бонко. Причём память о моей прежней жизни среди сонаев забрали духи моря. Так кто я такой?" - загрузил я вохейца.
Сектант молчал. Я спросил у него: "А что ты ответил тузтцу на его вопрос?"
– Сказал, что ты впервые услышал о тенхорабубу от меня.
– А он?
– Сказал, что любопытен не меньше, чем ты, Сонаваралинга. И что ему хочется поговорить с...
– тут мой собеседник замялся, видимо пробуя подобрать подходящие слова - С жителем такой дикой страны, как Пеу, который часто поступает как тенхорабит, но при этом не слышал ничего о Пути Истины. Он для этого даже хочет в совершенстве выучить язык.
– А сам он как относится к вашей вере?
– спросил я Сектанта - И насколько хорошо он понимает и говорит по-нашему в данный момент?
– Тенхорабубу он считает глупой верой. А говорить по местному у него получается плохо. Понимает же он много. Особенно у тех, кто с запада Пеу. Вахаку и Гоку он хорошо понимает. А тебя или тех, кто из Бонко - плохо.
– А почему тенхорабубу глупая вера?
– мне было действительно интересно.
– Он учился
Опять проблема недостаточности словарного запаса: что это за мудрые люди, которых читал Тагор - не то жрецы традиционных племенных богов, не то местные философы. В какой-то книге читал, что образованные римляне и греки воспринимали ранних христиан как ограниченных, малограмотных фанатиков. Судя по замеченной мною некоторой снисходительной ироничности, с которой тузтец общается с Сектантом, а также неприязненной реакции на Тагора самого вохейца, здесь имеет место примерно то же самое.
Ладно, со сложными взаимоотношениями между тенхорабитами и воспитанниками Академий и Лицеев этого мира разберусь позже - когда единственное известное мне лицо с высшим образованием бронзового века освоит язык жителей Пеу в объёме, достаточном для общения без переводчика.
А пока попробую поучиться стрельбе из лука. Молча, я указал Тагору на один из агрегатов, аккуратно приставленных к жердине, покоящейся на вбитых в землю палках с разветвлением сверху. Тузтец благосклонно кивнул.
Ё-моё, да как они вообще стреляют! У меня и натянуть то тетиву получилось с заметным усилием, не то что бы ещё и выцеливать кого-то в течение нескольких секунд. Причём это местная самоделка. Под внимательным взглядом Тагора я взял в руки профессиональную версию оружия. Здесь удалось дотянуть пальцы с зажатым между ними сплетением жил неведомых зверей только до уровня носа.
Отставив в сторону столь тугой образец, я вновь вернулся к луку с тетивой из тонкой верёвки. Тузтец протянул мне стрелу. Первая попытка пустить её, равно как и вторая и третья, были не совсем удачными: летела оперённая ветка с прикреплённым к ней каменным наконечником, во-первых, недалеко, во-вторых, отнюдь не туда, куда я её посылал. Единственное утешение - бегать за снарядом было недалеко.
На десятом или одиннадцатом выстреле, когда у меня хоть что-то стало получаться, упражнения, увы, пришлось прервать: начали подтягиваться приглашённые на совет отцы-командиры нашего ударного отряда, а позориться перед подчинёнными как-то не хотелось.
Разумеется, каждый захотел попробовать новую игрушку. Получалось у них по-разному. Вахаку, например, натянул и самодельный лук, и его заморский прототип с лёгкостью, но первые десять попыток стрелы летели у него куда угодно, кроме импровизированной мишени - хорошо хоть, умудрился не попасть ни в кого из окружающих. Кано также легко справился с натягиванием тетивы, но, в отличие от текокца, уже на третьем выстреле обращался с новым оружием вполне уверенно. Длинный и Тохуконе, новый предводитель людей из Бон-Хо, натягивали лук с заметным усилием, да и меткостью эти двое недалеко ушли от моего "оленя". Тилуй ухитрился продемонстрировать неплохие результаты - чуть хуже моего родственника-соная. А вот Гоку и Раноре оставили позади всех. Особенно удивил стрелявший последним суниец: он пару раз осторожно подёргал тетиву на пробу, а затем непринуждённо, будто играючи, отвёл пальцы с зажатым в них переплетением жил на уровень уха. Вторую попытку недавний ганеой повторил уже с вложенной в лук стрелой. И, резко отпустив, тетиву, выстрелил. С первой попытки Раноре, правда, в ствол, служащий мишенью, не попал, но со второй - ухитрился вогнать палочку с опереньем с одного конца и каменным осколком с другого прямо посередине дерева. Такими или почти такими же удачными оказались и последующие выстрелы сунийца. Тузтец, внимательно наблюдавший за развлечениями дикарей, уверенно ткнул в Раноре пальцем, прошипев фразу, в которой мне, кажется, удалось разобрать: "Этого точно буду учить. Остальных - если Сонаваралинга скажет".