Хроника смертельной весны
Шрифт:
Я, к сожалению, не оправдал ожиданий. Я был редкостный «el pasota» [108] . огорчал мать и раздражал отца, а уж старших членов семьи – бабку по линии Альба и ее двоюродную сестру, маркизу де Парра…
– Пако, ради Бога! – перебила его Анна. – Пощадите…
– Старшие старались не говорить обо мне в приличном обществе, так как при упоминании моего имени всегда находился титулованный читатель скандальной прессы и начинал, с удовольствием обсасывая подробности, пересказывать содержание какой-нибудь статьи из паршивой газетенки.
108
Раздолбай (исп)
– Лживой
– Ну почему же лживой? – усмехнулся Франсуа. – Когда мне было пятнадцать, папарацци засекли меня в компании пьяных матадоров после рождественской корриды в Лас Вентас [109] , а еще раньше… ха-ха…
– Что – ха-ха?..
– У меня был приятель – пикадор по имени Хесус Монтего. Как-то я напоил его кантабрийским орухо…
– Чем-чем?..
– Пятидесятиградусной водкой. И пока тот храпел в раздевалке, нацепил его костюм и вышел на арену. Когда моя мать узнала – а она страстная любительница корриды – у нее чуть сердечный приступ не случился. На той корриде погибли три матадора.
109
Арена для корриды в Мадриде
– Какое варварство! – воскликнула Анна. – Вы убивали невинных животных!
– Скорее, невинные животные убивали нас, – невозмутимо заметил Альба. – Это была настоящая резня. Знаете, что такое – терция смерти? El tercio de muerte?
– Не знаю, но звучит жутко.
– Это заключительная фаза корриды. Тореро, со шпагой и мулетой [110] в левой руке, с непокрытой головой, обращается к человеку, которому он посвящает быка. В тот раз Мигель Соледа посвятил быка королеве Софии. Менее чем через четверть часа Эль Моро [111] поднял его на рога, практически разорвав пополам.
110
Кусок красной ткани, которой во время корриды тореро дразнит быка
111
Мавр (исп)
– Эль Моро?
– Так звали быка.
– И что с ним сделали? С быком?
– Бык-убийца доживал свои дни, покрывая лучших коров Севильи и Андалусии [112] . А у Мигеля осталась вдова с двумя маленькими детьми. Что касается меня, то после попойки с матадорами меня отослали в Швейцарию, в закрытую школу для трудных подростков из благородных семей. Там даже был карцер.
– В закрытых школах есть определенные плюсы, – благоразумно заметила Анна.
– Вы, как балерина, знаете это лучше других. Вы ведь тоже учились в интернате с жесткой дисциплиной.
112
Это нетипично – как правило, быков-убийц отправляют на бойню.
– Нас за провинность не сажали в карцер, – возразила Анна. – Всего лишь оставляли на дополнительный экзерсис.
– В нашем карцере была постель с льняными простынями, горячий душ и неплохая библиотека, – Альба рассмеялся. – Ограничения касались общения с друзьями, прогулок на свежем воздухе и развлечений типа вечеринок и охоты.
– Какие строгости, – фыркнула Анна. – А потом?
– После школы, которую я все же закончил de honor [113] ,
113
С отличием (исп)
– Вы – летчик? – изумилась Анна.
– Я военный пилот, – поправил ее Альба. – El Comandante del Ej'ercito del Aire de Espa~na [114] .
– Вот уж никогда б не подумала…
– Это, собственно, почему? – в свою очередь удивился Франсуа. – Выбрать военную карьеру для молодого человека из благородной семьи так же естественно, как… ну не знаю… для еврейского мальчика играть на скрипке.
– Какое-то сомнительное сравнение, – поморщилась Анна.
– Да, не очень удачное, – согласился он.
114
Майор ВВС Испании (исп)
– И вы служили в армии?
– Естественно. В эскадрилье Patrulla 'Aguila.
– Орлиный патруль? – перевела Анна. – Что это?
– Несмотря на бойкое название, это всего лишь пилотажная группа из семи штурмовиков, что-то вроде ваших «Русских витязей». Мы выделывали всякие штуки на парадах и авиашоу.
– Как-то я была на таком шоу. Это очень красиво.
Франсуа кивнул с улыбкой, которую вполне можно было назвать горделивой.
Анна задумалась.
– То есть вы никогда не были на войне?
– Бог миловал, – Франсуа покачал головой. – В 90-е я по глупости пытался напроситься в зону боевых действий…
– Куда?
– В Сербию, – Франсуа заметил, как Анна поджала губы: – Даже рапорт подал. Но моя мать употребила все влияние, чтобы Хуан Карлос самолично наложил запрет на мою командировку. И я остался развлекать их величества в Мадриде. Скоро мне это осточертело, и я вышел в отставку. К тому времени мой отец умер и долг требовал от меня, чтобы я женился. Моя матушка сосватала мне Лауру, графиню Бланка, младшую дочь из семьи Кандия. Некоторое время мы жили с ней в Мадриде. Нельзя сказать, что наш брак был несчастливым, но в один прекрасный момент мы поняли, что безмерно надоели друг другу и мирно развелись. Оба сына остались с матерью, а я уехал в Париж. И жил себе спокойно, пока однажды около Опера Бастий не встретил изумительную женщину, с которой захотел связать жизнь. Я пытался стать для нее необходимым. Очень старался, честное слово. Но она меня отвергла.
– Не передергивайте. Я вас не отвергала.
– Вы недвусмысленно дали мне понять, что балет интересует вас больше, нежели моя скромная персона.
– Ваша персона все же недостаточно скромна. Ваша персона просто прибедняется, что, ввиду высокого положения вашей персоны, выглядит сущим лицемерием.
Франсуа расхохотался.
– Рада, что смогла повеселить вас, ваша светлость, – фыркнула Анна. – Но, к сожалению, между нами стоит не только моя работа.
Веселое выражение исчезло с лица Франсуа, словно сметенное порывом ветра. Оно стало серьезным, даже озабоченным. – О чем вы говорите, Анна?
– Простите, я пока не готова обсуждать эту тему. – Анне вдруг стало трудно не то, что говорить, а даже дышать.
– Хорошо, препятствия мы обсудим позже, когда у вас будет настроение. Но давайте поговорим о чувствах. Желтая пресса чего только нам с вами не приписывает, а я ни разу за два года вас не поцеловал.
Анна смутилась: – Вы никогда не делали даже попытки…
– А вас это уязвляло? – он улыбнулся краем губ. По тому, как она покраснела, Альба понял, что попал в яблочко. – Признайтесь, Анна?