Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
Этот шум разбудил Хавшабу. И хотя он знал, что больше не уснет, вставать не хотелось.
Вспомнил, что беспокоило последние дни: «Может, и правда жениться на Дияле… Она, конечно, не красавица, зато молода, умна… Да и друга уважу: сколько ей уже, двадцать пять, и все не замужем».
Шимшон и раньше намекал, мол, не прочь заиметь такого зятя, как он, а в этом походе принялся уговаривать с утра до вечера — так надоел, что Хавшаба стал даже избегать его. Почему — понятно. Все из-за скуки, уже не знали, чем заняться, пока стояли в Маркасу. Ни мира, ни войны.
«Старый
И, размышляя так, Хавшаба медленно встал, сходил оправиться вглубь пещеры, затем выбрался наружу, расправил затекшие плечи.
Светало. Понемногу. По капле. Словно через силу.
Звезд уже не было, и серое небо опускалось до самой воды.
Хавшаба полез наверх по склону к дозорному, присев рядом, спросил:
— Что тут за шум?
— Собака приблудная, лай подняла. Пришлось убить.
— Собака, говоришь…
Хавшаба огляделся, стал прислушиваться. К утру стало совсем свежо. Лес, коченея от холода, казался вымершим, лишь река давала о себе знать мерной протяжной речью, похожей на заупокойную молитву.
— И что? Просто так, ни с того, ни с сего лаять принялась?
— Вот то-то и непонятно.
— Да, нехорошо это… Будем выступать. Вдруг кто что услышал, тогда не миновать беды.
Вед, притаившийся от них в тридцати шагах выше по склону, за поваленной сосной, видел, как командир разведчиков о чем-то говорил с дозорным, как опять оставил его одного, и подумал: «Дурная собака, и себя погубила, и ассирийцев спугнула. Уйдут. Точно, уйдут. Эх, не успеет Родо… не успеет… Догнать-то догоним, но ведь придется брать их силой, а там неизвестно, как все обернется, глядишь, и сбежит кто».
Однако все, что оставалось — это ждать.
Он потянулся за флягой на поясе, для чего пришлось перевернуться на бок, и тут же заметил чью-то тень. Кто-то пытался зайти к нему с тыла.
Вед мгновенно оказался на ногах, приготовился к бою.
Тогда и Хавшаба вышел из-за деревьев, словно он прогуливался, а не искал врагов.
Сначала они стали ходить кругами, присматриваться друг к другу. Вед был на две головы ниже ростом и вдвое легче ассирийца, но на стороне киммерийца была ловкость, а еще — щит и копье, тогда как у сотника был только меч.
Поднимать шум опасались оба. Один не знал, сколько еще киммерийцев прячется в лесу. Другой, напротив, понимал, что помощь ассирийцу придет немедля, только позови.
Вед атаковал первым, сделав выпад копьем. Противник ушел вправо, попытался перехватить древко — не получилось.
— Что, сопляк, не вышло! Молокосос! Кишка тонка, со мной тягаться! — бурчал себе под нос Хавшаба. — Да я тебя голыми руками задушу…
Вторая попытка оказалась для Веда куда успешнее — наконечник копья пробил сотнику кожаную безрукавку, вошел под правую ключицу. Только в последний момент Хавшаба успел перебросить меч из правой руки в левую и перерубить древко. Покосился на рану, подумал: без одной руки и с сильной кровопотерей —
Вед тоже это понимал, поэтому и отступил, принялся дразнить врага: держа меч наготове и не опуская на всякий случай щит, сделал два шага вправо, затем влево, оскалился, подмигнул.
Лес вокруг ощетинился деревьями, замолчал, замер, предчувствуя развязку, на востоке засеребрилось небо, вставало солнце. И где-то совсем рядом запела иволга.
Вед отвлекся на ее голос всего на мгновение, но Хавшаба это заметил и отчаянно смело метнул во врага меч — свое единственное оружие, так что киммериец был вынужден закрыться щитом. Метнул, чтобы затем в два прыжка преодолеть расстояние между ними и повалить противника на землю.
Теперь они оба были безоружными, только Хавшаба оказался сверху, а Вед снизу.
Один удар кулаком и киммериец бы уже не встал, но он вдруг выскользнул будто уж и метнулся на четвереньках по-собачьи в заросли.
Хавшаба опешил, а когда хотел броситься следом, понял, что поздно.
— Будь ты проклят, грязный киммериец, — пробормотал сотник, напряженно всматриваясь в лесную чащу. — Бегаешь будто заяц.
Тяжело встав с колен, он огляделся в поисках меча, как вдруг внезапно ощутил резкую боль в пояснице, изогнулся от боли, но все равно сумел ударить зашедшего ему за спину врага локтем в голову.
Пытаясь сохранять равновесие, Хавшаба шире расставил ноги, медленно повернулся, — потемнело в глазах, — увидел киммерийца, рухнувшего на землю, увидел, как тот неуверенно пытается подняться, и, понимая, что сейчас сам потеряет сознание, оседлал поверженного противника и принялся его душить.
— Я же говорил, голыми руками, — вспомнил свои слова ассириец.
Вед почти не сопротивлялся. Когда он затих, Хавшаба обессиленно упал рядом.
Из поясницы у него торчал нож.
***
— Что это? Они же не птицы… Как они туда забрались? — недоуменно спросил Дэру, рассматривая из укрытия выдолбленные в скале жилища с галереями, каменными лестницами и широкими площадками, на уровне самых высоких зиккуратов Ниневии.
— Мушки в Табале часто себе такие жилища устраивают, — пояснил Гиваргис. — Ладно бы в скалах, в земле норы роют, и ведь ни приступом, ни измором не возьмешь. Камнями вход привалят, а сами по щелям, кто куда, как мыши. Есть города, где живет до тысячи человек… Так что это поселение совсем крохотное.
— Сколько их там может быть? — спросил Бэбэк.
— Тридцать, пятьдесят… Не знаю… В гости надо сходить. В любом случае и еды, и женщин там вдоволь, — сказав так, Гиваргис лукаво посмотрел на Абу.
Тот подмигнул:
— Заберемся.
Бэбэк недовольно поморщился:
— Зачем? Если ты прав, то мужчин там не меньше десятка. А эта крепость выдержит штурм целой армии, не то что шести ассирийцев. Только время зря потеряем.
— А еще они знают, где киммерийцы, — заткнул его Гиваргис. — Мы шли всю ночь и не встретили никаких следов врага. С этим нам возвращаться в лагерь?