Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
Гульят решил сменить тему разговора:
— А где же наш отважный Ашшур?
Речь шла об Ашшур-ахи-каре, который заменил туртана в последней битве.
— А как бы на это посмотрел его новый хозяин? Разве ты не знаешь, дорогой Гульят, что он стал правой рукой Арад-бел-ита, — снова съязвил Ишди-Харран. — Под его командованием сейчас вся армия. Увидеть его здесь было бы странно.
Гульят оглядел своих боевых товарищей с некоторым удивлением:
— Разве не Син-аххе-рибу мы клялись в верности? Не думаю, что мы должны выбирать между Арад-бел-итом и Ашшур-аха-иддином.
Санхиро и Юханна горячо
— Ты же не думаешь, что Арад-бел-ит простит тебе твое появление в свите Ашшур-аха-иддина?
Син-аххе-риб к этому времени, устав от еды и вина, встал, чтобы пройтись, поманил к себе Мардук-нацира, своего первого министра. За владыкой последовал Шумун, неприметным жестом приказав телохранителям зайти вперед, осмотреть ближайшие входы и выходы.
Царь вышел на свежий воздух, в ночной парк, освещенный тысячами светильников, расставленных словно расходящиеся по воде круги, и был очарован открывшейся ему картиной:
— Я давно здесь не был. Прекрасный вид.
— Я слышал, это была затея его жены Вардии, — подсказал Мардук-нацир.
— Да. Она не только красавица, но и умница… Это правда, что она поссорилась с Ашариду? Почему?
— Вардия всего лишь слишком горячо встала на сторону царицы Закуту, которая прилюдно высмеяла Ашариду за его несбывшиеся обещания дождливого лета.
— Что тут скажешь: она права. Увы, наши ученые мужи говорят глупости так же часто, как дураки. Но я рад, что от тебя не ускользают подобные мелочи. И это еще раз говорит о том, что я не ошибся в своем решении... Я хочу сделать некоторые перестановки среди моих сановников. Как ты помнишь, Мар-Априм занял свое место, а Таб-цили-Мардук остался не у дел. Я долго думал, на какой должности он мог бы проявить себя в полной мере. С завтрашнего дня ты займешь должность министра моего двора. А Таб-цили-Мардук станет первым министром.
Это был удар для Мардук-нацира.
— Чем я прогневал тебя, мой господин?
Син-аххе-риб не посмотрел на старика, который, казалось, сейчас расплачется от горькой обиды.
— Ты уже стар. Твой глаз замылен. Но я ценю твою преданность, опыт и мудрость, поэтому хотел бы, чтобы ты был рядом со мной во дворце. После измены и казни Табшар-Ашшура такой человек, как ты, мне очень нужен.
Мардук-нацира последние слова воодушевили: он просиял и с благодарностью припал на одно колено.
— Довольно, довольно… — вырывая руку, которую целовал старик, сказал Син-аххе-риб. — Что скажешь по поводу Таб-цили-Мардука? Справится он с новыми обязанностями?
Он не был уверен, что поступает правильно, выдвинув на столь высокую должность молодого вавилонянина, приверженца его младшего сына Ашшур-аха-иддина.
«Но что, если это уравновесит чашу весов, — думал царь. — Коль скоро, и это вопрос решенный, Арад-бел-ит станет моим соправителем».
И пока это было лучшее решение, которое нашел Син-аххе-риб для Ассирии в качестве компромисса.
— С его рвением, близостью к вавилонской знати и ясным умом он многого сможет достичь, — поддержал царя Мардук-нацир.
Тем временем Ашшур-дур-пания, оказавшись не у дел, нашел взглядом царицу, едва заметно кивнул ей и отступил за колонны. Закуту сказала жрецам, что ненадолго оставит их, и, ласково улыбаясь гостям,
В условленном месте, в небольшой тайной комнате, ее уже ждал кравчий.
— Моя царица…
— Говори, что и как. У нас не много времени, я не хочу, чтобы наше отсутствие кто-нибудь заметил. Ты встречался с Бальтазаром?
— Да, моя госпожа. Все идет по плану. Восстание в Табале может вспыхнуть в любой момент. В Бар-Бурруташе мы сумели привлечь на свою сторону почти всю местную знать. Они горят желанием взяться за оружие.
— Тогда успокой их, — нервно откликнулась на это царица.
Ашшур-дур-пания поклонился:
— Разумеется, моя госпожа. Никто не сделает и шага без твоего приказа. Я лишь хотел сказать о том, что настроения там целиком на нашей стороне.
— Не забывай о том, что Арад-бел-ит приходится зятем царю Табала. И если мы начнем сейчас, то он, без сомнения, примет сторону своего родственника. Подождем до весны. Все может измениться после того, как разрешится от бремени Шарукина. Нам это восстание нужно не для того, чтобы Арад-бел-ит его подавил, а для того, чтобы увяз там надолго, потерял свою честь и право на трон… Что в остальных городах?
— Завтра я отправляю в Тарс31 два каравана, груженых оружием. Нам удалось подкупить местного начальника внутренней стражи. Он все и спрячет. В Каратепе Бальтазар ведет переговоры с командиром гарнизона. У нас есть способ на него надавить. Он растратил жалованье своих воинов за несколько месяцев, все проиграл в кости.
— Много?
— Почти пять талантов золота. Тамкар Эгиби обещал с этим помочь.
— Эгиби посвящен в наши планы?
— Не полностью.
— Что ты ему обещал?
— Благосклонность твоего сына Ашшур-аха-иддина. И не сомневайся, царица, этого будет вполне достаточно, чтобы Эгиби подмял под себя всех менял32 Ассирии.
— Главное — будь начеку. Приставь к нему надежного человека, который убил бы его по первому приказу.
— Уже. Он следит за каждым шагом Эгиби.
— Хорошо. Продолжай.
— В Адане все боятся даже своей тени. Там мало оружия, еще меньше людей, готовых за него взяться. Местный начальник внутренней стражи поставлен недавно и поэтому проверяет каждый караван, чтобы в город не попало ничего недозволенного. Этого человека придется убить; будет несложно, главное, чтобы тот, кто придет ему на смену, оказался покладистее.
Закуту это встревожило:
— Нет, нет… никаких подозрительных смертей. Адана важна, но если речь идет о том, чтобы поставить под удар все восстание… Надо придумать что-нибудь похитрее.
— Как прикажешь, моя госпожа.
— Маркасу?
— Все готово. Достаточно одной искры.
— Мы начнем в день весеннего равноденствия…
Закуту вспомнила о том, что так беспокоило ее весь вечер:
— А что будем делать с этой молоденькой шлюшкой из Тиль-Гаримму?
— Можно попытаться ее отравить, — неуверенно предложил Ашшур-дур-пания. — Только не знаю, удастся ли мне уговорить Мар-Зайю. Он умен и осторожен, вряд ли захочет обратить против себя гнев царя, который облачил его таким доверием.