Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
Один из них подошел к ложу вплотную, и вдруг сел на ассирийца сверху, схватив его за руки. Второй поднял топор, с которым все это время стоял, опираясь на него, как на посох. Абу, мгновенно позабыв о сне, стал умолять, просить, говорить, что он заплатит за свою жизнь серебром, что его ждут в Адане жена и дети. Но старик лишь усмехнулся и сказал:
— Ты ассириец, ассирийский лазутчик, как бы ни старался изобразить из себя купца из Аданы… К тому же Ангра умер полгода назад… Не знал?
И Абу замолчал, больше не сопротивлялся и принял смерть с достоинством.
Голову ему
17
За три месяца до начала восстания.
Столица Ассирии Ниневия
О местонахождении тайной службы Ассирии знал, наверное, каждый житель Ниневии.
Неподалеку от главной рыночной площади стоял длинный, похожий на казарму двухэтажный дом, окруженный высокой стеной из красного кирпича, у ворот всегда дежурила стража. Офицер учинял допрос — к кому и с какой целью пришел человек, и направлял в нужную комнату, где в обмен на ценные сведения, слух или подозрения ему выдавали ту или иную награду. В Ниневии было немало людей, зарабатывающих на жизнь доносами.
Резиденцию же главы тайной службы, а последние пять лет эту должность занимал Арад-бел-ит, найти было труднее. Находилась она поближе к Син-аххе-рибу, на восточной стороне дворцового комплекса. Путь сюда лежал мимо казарм внутренней стражи и многочисленных хозяйственных построек, затем надо было подняться по крутой каменной лестнице на открытую площадку, расположенную на высоте десяти саженей, и войти в узкий проход, больше похожий на пещеру. Дальше шли десятки комнат, где над расшифровкой или составлением донесений работали писцы, доверенные лица принца вели разговоры с лазутчиками, а начальники подразделений инструктировали своих подчиненных. Важных свидетелей или изменников, если того требовали обстоятельства, допрашивали с применением пыток этажом ниже.
Арад-бел-ит появлялся здесь, едва спадала жара. Он заслушивал вести лазутчиков из Элама, Мидии, Урарту, Киммерии, Фригии, Лидии, Сирии, Египта и прочих стран, говорил, что надо сделать в первую очередь, о чем следует подумать, какие дела отложить, кого наказать, кого отметить за хорошую работу, затем переходил к внутренним делам, которыми ведал Набу-шур-уцур, молочный брат царевича. И нередко беседа между ними затягивалась на всю ночь.
В этот день Арад-бел-ит, вопреки обыкновению, пришел в свою резиденцию с рассветом, немедленно вызвал к себе Набу-шур-уцура и послал за Мар-Зайей.
Не сговариваясь, сановники встретились у царских ворот, церемонно поклонились друг другу и дальше уже пошли рука об руку, толкуя о сущих пустяках: погоде, хорошем урожае, а еще — о предстоящей схватке между двумя именитыми борцами, которой Ашшур-аха-иддин хотел отметить день рождения своего сына Шамаш-шум-укина.
— Вавилонянин против ассирийца, интересно, чья это была затея? — осклабился Набу.
Мар-Зайя в иных вопросах был даже более осведомлен, чем начальник внутренней стражи Ассирии:
— Закуту.
— Я слышал, что Арад-бел-ит прибудет во дворец младшего брата вместе с царем. Разумеется, потребуются дополнительные меры
«Он пытается выяснить, что мне известно о причине, по которой нас вызвал Арад-бел-ит?», — предположил в мыслях Мар-Зайя, вслух же сказал:
— Это хорошо, что в царской семье наконец воцарился мир.
— Мир? Не смеши меня, писец! — усмехнулся Набу.
К этому времени они вошли в резиденцию тайной службы и разговор прервался сам собой.
Арад-бел-ит ждал их в небольшом сумрачном помещении. Утренний свет, проникавший сюда через узкие длинные проемы под потолком, едва освещал высокий трон, на котором сидел принц.
— Ты знаешь, почему он не приехал к тебе, Мар-Зайя? Я говорю о моем отце, — вместо приветствия спросил Арад-бел-ит, жестом оборвав обмен любезностями.
— Догадываюсь, мой господин.
— Я рад, что хоть кто-то здесь о чем-то догадывается. А ты, мой дорогой брат? Есть ли у тебя какие-то мысли относительно того, почему мой отец не сумел сегодня ночью навестить своего писца?
Арад-бел-ит гневался, это было ясно, однако почему и что случилось этой ночью на пути к усадьбе Мар-Зайи, Набу-шур-уцур не имел представления и, понимая, что для него как начальника внутренней стражи Ассирии это непростительно, смиренно потупил взор.
— Нет… Я теряюсь в догадках.
— Превосходно, превосходно… — Арад-бел-ит выпустив пар, неожиданно смягчился. — Ты прав, наверное, это моя вина. Посвяти я тебя в свои планы сразу, этого разговора бы сейчас не было… Этой ночью Мар-Зайю собирался навестить Син-аххе-риб, чтобы встретиться с Марганитой, принцессой Тиль-Гаримму. И все бы прошло замечательно, если бы не рвение твоего Бальтазара. Вчера ночью все ходы и подступы к усадьбе были перекрыты его людьми. Как ты понимаешь, царь собирался встретиться с Марганитой тайно и поэтому тайно покинул дворец. Можешь представить его разочарование, когда ему пришлось вернуться.
— Я, конечно же, прикажу немедленно убрать оцепление.
— Убери, хотя это и мало теперь поможет… Этой ночью Закуту решила преподнести отцу подарок: двух искусных вавилонских шлюх. Они и сейчас у него. И нам остается только гадать, когда он насытится ими, чтобы вспомнить о Марганите.
Арад-бел-ит посмотрел на писца:
— Мар-Зайя, кто еще, кроме нас двоих, знал о принцессе?
— Мой приказчик. Его зовут Ерен.
— Набу, тебе говорит что-нибудь это имя? И что случилось с Бальтазаром? Что он узнал такого, что обрушило все наши планы?
Начальнику внутренней стражи Ассирии было известно о расследовании Бальтазара: об Ерене, его усадьбе, а также о том, что Мар-Зайя находился рядом с царем, когда происходили убийства, а следовательно, невиновен. Вот только к чему это оцепление?
— Мой дорогой брат, не думаю, что все это как-то связано с принцессой… Я не вправе был говорить об этом, пока не имел веских доказательств, но Бальтазар подозревает приказчика Ерена в причастности к череде убийств, которые произошли в Ниневии. Возможно, это послужило поводом для слежки и за домом, и за усадьбой Мар-Зайи.