Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
Лицо Арад-бел-ит исказила гримаса брезгливости.
— Мар-Зайя, что тебе известно об этом?
— Думаю, это похоже на истину: Ерен и правда нечист на руку. Минувшей ночью он попытался меня шантажировать, выведав у меня обманом, кто моя гостья.
— И у него есть сообщник. Вот только Бальтазару неизвестно его имя, — подсказал Набу.
— Его сообщник всего лишь раб. Это скиф Хатрас, о котором я тебе рассказывал, принц.
— Арестуй их немедленно, Набу. Добейся от них признания. Хотя, нет, постой. Начни с приказчика, а скифа приведи ко мне. Хочу посмотреть на него…
***
На
Арад-бел-ит не приезжал поздравлять своего племянника последние три года, ограничиваясь скромными дарами и цветистыми пожеланиями через своих посланцев, а на этот раз появился здесь вместе с отцом. Увидев, как они идут рука об руку навстречу Ашшур-аха-иддину, никто больше не допускал и тени сомнений относительно того, кто станет преемником царя в скором времени. Кому-то из гостей это основательно подпортило настроение. Кого-то — испугало.
Зазаи, наместник Арпада, завидя Арад-бел-ита, поспешно отступил за спины своих соседей, потупил взор и весь сжался, стараясь не попасться принцу на глаза. Напрасно: с таким-то ростом наместник все равно возвышался над всеми на целую голову.
Перед Зазаи стояла свита Надин-ахе, наместника Аррапхи29, весь вечер хваставшего своей дружбой с Ашшур-аха-иддином, ценность которой заключалась лишь в том, что накануне праздника они вместе охотились на антилоп. А вот о чем Зазаи не догадывался — о том, скольких сил стоило сыну Закуту удержаться от искушения избить прямо там, в лесу, этого глупого и кичливого сановника.
Когда наместник Аррапхи в очередной раз пересказывал раббилуму Саси, управляющему царскими рудниками, о том, какой увлекательной была эта охота, в зале появились Син-аххе-риб с Арад-бел-итом. Зазаи тут же спрятался за Надин-ахе, тот, в свою очередь, увидев наследника, замер на минуту с постным лицом, после чего попытался зайти за спину Зазаи. Неизвестно, как долго бы продолжалась эта рокировка, если бы Арад-бел-ит не посмотрел в их сторону, всем своим видом показывая, что искренне рад им обоим.
В голове же царевича крутились совсем иные мысли:
«Вот оно — сосредоточение моих врагов. Сколько же здесь наместников… Три десятка, не меньше. А ведь кто-то из них проделал долгий путь длиной в месяц, лишь бы засвидетельствовать в этот день свое почтение Ашшур-аха-иддину… Как бы вам не пожалеть об этом…
И кто здесь еще, кроме этих двух трусов?
Набу-дини-эпиша — ну, этому положено здесь быть по должности. Хотя и он ненадежен. Он на моей стороне, пока я в силе.
Набу-аххе-буллит из Маркасу… Что это с ним: серый как гранит, мешки под глазами, раздался так, что скоро ни одна колесница его не повезет? Но сына с собой он не взял, это хороший знак. Кажется, его зовут Набу-Ашшур. Надо будет спросить у Набу-шур-уцура,
Набу-ли из Хальпу и Ша-Ашшур-дуббу из Тушхана — как обычно, вместе. Подлые собаки: они воевали вместе со мной под Тиль-Гаримму, а все равно виляют хвостами перед братцем. Не начать ли мне с этих смутьянов?»
Зал был огромен. Син-аххе-риб появился здесь с сыном неожиданно, и хотя Ашшур-аха-иддин тут же выступил к ним навстречу, у отца было время закончить начатый разговор. Речь шла о Шуприи, куда сотнями сбегали рабы, преступники и изменники.
Они прошли мимо Зерибни, наместника Руцапу, — самой богатой провинции Ассирии. Огромная голова этого большого и тучного старика напоминала тыкву. Он тихонько смеялся, о чем-то перешептываясь со своей свитой, но когда его глаза встретились с тяжелым взором Арад-бел-ита, Зерибни насупился, точно обиженный ребенок.
«Кто-кто, а этот за чужими спинами прятаться не станет, — подумал царевич. — Прав был отец, посоветовав отправить к нему Арицу. Из этого можно извлечь пользу».
Син-аххе-риб и Арад-бел-ит встретились с Ашшур-аха-иддином посреди зала. Отец не дал хозяину преклонить колени, крепко прижал его к груди, затем дал обняться братьям, но те едва коснулись друг друга. Чуть поодаль стояли принцесса Вардия, мать Шамаш-шум-укина, и Закуту. За ними — сановники, которых выделил в свою личную свиту на сегодняшний праздник Ашшур-аха-иддин: его сын и первый наследник Син-надин-апал, Скур-бел-дан, наместник Харрана, и, к полной неожиданности Арад-бел-ита, туртан Гульят.
Син-аххе-риб и Гульят не встречались с взятия Тиль-Гаримму, отчасти потому, что Ассирия сейчас не вела активных военных действий, отчасти потому, что царь не хотел лишний раз обострять отношения со старшим сыном, однажды выказавшим недоверие военачальнику.
Теперь же, увидев его, Син-аххе-риб почувствовал, как отчаянно одиноко было ему без старого друга. Царь, позабыв обо всех остальных, распахнул Гульяту свои объятия. Как же ему хотелось с ним поговорить! Закуту и Скур-бел-дан почтительно отошли в сторону. Ашшур-аха-иддин благодарно посмотрел на мать: «Ты, как всегда, была права».
Арад-бел-ит тоже прочувствовал ту радостную перемену, которая произошла в его отце при виде Гульята, оценил, как легко и незатейливо его обыграли, но предпочел думать, что это лишь временная победа. Мачехе он едва поклонился, Скур-бел-дана не удостоил даже взгляда, приветствуя Син-надин-апала, приложил руку к сердцу, но, посмотрев в его колючие глаза, мысленно усмехнулся: «Как?! Этот волчонок начинает показывать зубы?!».
Гульят поделился с царем секретом своего подарка:
— Помнишь ли ты, как мы бились с вавилонянами у Ниппура30? Я подарил имениннику топор их туртана, добытый в сражении.
Син-аххе-риб спохватился:
— А где он?! Где?! Дайте же мне обнять моего внука!
Шамаш-шум-укин сидел на троне вместе с братом Ашшур-бан-апалом. Они вполне помещались там вдвоем. Заметив это, Син-аххе-риб сказал с ухмылкой:
— Это хорошо, что твои сыновья так прекрасно ладят между собой. Но что будет, когда они вырастут? Неужели придется распилить этот трон пополам?
— Будет лучше, если они станут за него драться не на жизнь, а на смерть? — не согласился с ним Ашшур-аха-иддин.