Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
— Ты не думал, почему писец так внезапно переметнулся на нашу сторону?
— Нет ли у него цели выведать наши планы? Не знаю.
— Тогда от него лучше избавиться, — нервно сказала царица. — Он никогда мне не нравился. Как только он умрет, мы покончим и с принцессой. Займись этим, мой дорогой Ашшур-дур-пания… Нам пора вернуться к гостям…
18
История, рассказанная писцом Мар-Зайей.
Двадцатый год правления Син-аххе-риба
—
Я вздрогнул, услышав ее голос, и беззвучно заплакал. Надежда едва не оставила меня.
Три дня она металась в бреду, бессвязно выкрикивала какие-то слова, билась в судорогах, закатывала глаза, тяжело и прерывисто дышала — или хватала ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба, и вдруг затихала.
Отсроченная казнь через повешение.
Я вытащил ее из петли в последний миг: ее тело уже сотрясали конвульсии, а сознание отлетало в мир иной. Еще немного — и было бы поздно.
Чтобы ухаживать за ней, я вызвал из дома Элишву.
Кому еще я мог довериться, как не родной сестре.
Три дня Марганита находилась между жизнью и смертью, пока боги не вняли моим молитвам и не вернули мне самое бесценное сокровище.
Слезы?.. Это были слезы счастья…
— Где я?.. Кто ты? — она не узнала меня.
Я назвал ее по имени, сказал, что она в моем доме и ей ничто не угрожает.
— Меня зовут Марганита? — переспросила она.
Я ужаснулся: что стало с ее памятью? Что помнит это несчастное создание о своей жизни? Что знает о себе?..
Да… Так все и было: сначала я испугался случившегося, а потом поверил, что это к лучшему. Любовь эгоистична.
Элишва привязалась к своей подопечной. Марганита ответила взаимностью. Кто мог бы подумать, что они так быстро станут… даже не подругами — любящими сестрами! Принцесса словно начинала жизнь с чистого листа. Я не рассказывал Элишве, кто эта девушка, как она ко мне попала и почему пыталась покончить с собой. Марганите же отвечал: придет время, и ты все узнаешь. Ее братьев на время отправили в мой дом в Ниневии, к дяде Ариэ. Пока их для принцессы не существовало, мне казалось, так будет лучше.
Разумеется, все произошедшее мне пришлось скрыть от Арад-бел-ита. Но теперь я с еще большей тревогой ждал того дня, когда Син-аххе-риб вспомнит о моей пленнице.
Минул месяц после того, как Марганита пыталась покончить с собой. Поздно вечером я возвращался домой из царского дворца. Мар-Априм немного проводил меня. После известных событий мы сблизились, часто встречались, общались, но друзьями так и не стали. Со мной, как и со всеми другими, раббилум держался всегда высокомерно, а я, в свою очередь, никогда не склонен был доверять людям его сословия.
Он пригласил меня на охоту. Я ответил, что буду ему только обузой, поскольку у меня нет опыта в этом деле.
— Нет, нет, — не принял моего отказа Мар-Априм. — Ты обязательно должен поохотиться со мной на львов. К тому же принцесса Хава хочет встретиться с тобой. У нее все еще не
Я искренне удивился:
— Принцесса едет с тобой на охоту?
— Тебе стоит посмотреть, как она управляется с колесницей или стреляет из лука. Может, и ты научишься у нее чему-нибудь. Я слышал от Мардук-нацира, что царь завтра собирается отдохнуть от государственных дел, значит, ни ты, ни я ему не понадобимся.
— Да, это так, — подтвердил я.
— Тогда встречаемся завтра через два часа после восхода солнца у дворца Арад-бел-ита.
До дома я шел пешком. Широкая мощеная улица с двухэтажными домами, пылающие светильники, встающая за ними беспроглядная ночь и гулкое эхо моих шагов.
Я думал о Марганите. Накануне я осмелился ее поцеловать, нечаянно, в порыве страсти, с которой не смог справиться. Она растерялась, но ее губы чуть шевельнулись в ответ, и я почувствовал их сладкий вкус. Потом наступило неловкое для нас обоих молчание.
Я коснулся ее волос и понял, что едва владею собой.
Только ее голос отрезвил меня:
— Мне почему-то кажется, что ты всегда был ко мне очень добр…
И тут я признался, что давно и безнадежно в нее влюблен.
— Почему безнадежно? — не поняла она.
— Ты принадлежишь другому — моему и твоему господину, царю Син-аххе-рибу, — мне пришлось это сказать… Пришлось… Как бы ни корил я себя за это.
— Как это странно. Я не помню его.
В человеке иногда просыпается звериное чутье. Я шел по пустынной улице, строил мысленно крепости из песка — когда вдруг понял, что за мной наблюдают, идут по пятам, выжидают удобного момента, чтобы лишить жизни.
Черное небо над головой и длинные тени за спиной.
Мой шаг не стал ни шире, ни короче. Мне понадобилась вся выдержка.
«Кто знает, сколько их? — размышлял я. — Когда они собираются напасть? И почему?»
Я шел по Садовой улице, одной из самых безопасных в Ниневии, где в любой момент могла показаться внутренняя стража. Будь мои преследователи обыкновенными ворами, разве они стали бы так рисковать?
Для того чтобы спутать чужие планы, я свернул раньше, в узкий проулок, — это был самый короткий путь к дому. Два локтя в ширину, справа и слева высокий забор, двадцать шагов по прямой — и сразу развилка. Одна улочка поворачивает назад к Садовой улице и идет по кругу, другая поворачивает к моему дому, третья уходит к рыночной площади.
У развилки я и остался, спрятавшись в столетнем тополе, возвышающемся над жилым кварталом: немного подтянуться на руках, залезть в дупло и затаиться. Отсюда при полной луне перекресток был как на ладони.
Мне понадобилось терпение.
Было слышно, как поют цикады, неподалеку пьяный мужской голос срывался на крик, что-то загремело, разбилось, заплакала женщина, стала причитать, молить о пощаде, потом в соседнем дворе залаяли собаки, словно почуяли кого-то около ворот...
И тут появились они — двое рослых убийц в темных одеждах.