Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
После полуночи, перед второй сменой постов, Гиваргис открыл глаза, разгреб с себя листья и пополз к скалам. Киммерийцы лежали кучно, по двое, по трое, укрываясь сшитыми из шкур одеялами, спали же тихо как младенцы, словно не в лесу, а у жены под боком.
От костра тянуло жареным мясом. Сидевший около огня киммериец потягивал что-то из фляги и тихо мурлыкал себе под нос какую-то песенку. А Гиваргис знал: раз напевает, значит, слух его не так остер, как обычно, пьет — утратил бдительность, да и думает лишь о том, как бы поскорей поесть.
Ассириец
— Терк, ты? — не оборачиваясь, спросил киммериец, уверенный, что узнал товарища по походке.
Гиваргис прокряхтев, сел слева от него. Посмотрел на киммерийца, улыбнулся. Тот обомлел и медленно потянулся к мечу, лежавшему на земле у ног, наткнулся на снятый доспех, понял, что почти безоружен, хотел вскрикнуть, как нож уже вошел ему слева под ребро, там, где было сердце.
Вино было кислым. Плохо прожаренное мясо застревало в зубах.
Гиваргис покосился на убитого — со стороны казалось, что он спит, проворчал вполголоса:
— А оленина-то старая… Что же ты так? Даже этого не мог нормально сделать.
Немного утолив голод и жажду, лазутчик поднялся и так же неспешно подошел к пленникам. Разрезал веревку Рабату. Освободил Хавшабу. Он был слаб и едва дышал.
— Берем его вдвоем, — прошептал Гиваргис.
Рабат показал на Бэбэка: а он?
Гиваргис усмехнулся и бросил вавилонянину, смотревшему на него как на врага, меч только что убитого им киммерийца.
Подхватили сотника под руки, поволокли огромное тело к лошадям.
Пока усаживали его на коня, садились сами, шум привлек сюда второго дозорного.
Киммериец вырос, словно из-под земли, что-то выкрикнул на своем языке, бросился к ним с секирой наперевес, но слишком опрометчиво, совершенно не заботясь о защите. И Гиваргис немедленно воспользовался этим, швырнув в него меч. Тот сделал в воздухе три неполных оборота, легко пробил кожаный доспех и вошел в грудь по самую рукоять.
Лошади испугались и заржали.
— Ходу! Ходу! — прикрикнул Гиваргис.
К тому времени, когда Бэбэк разрезал веревки, киммерийцы были уже на ногах. И сражаясь один против окруживших его врагов, он, невольно, дал возможность беглецам уйти от погони. На этот раз Гиваргис все рассчитал верно.
22
За месяц до начала восстания.
Столица Ассирии Ниневия
Маленькая Шадэ, которой исполнилось всего шесть, в отсутствие отца обычно засыпала в постели матери. Устроившись у нее под одеялом, девочка всегда ждала какую-нибудь сказку:
— Мама, а ты знаешь историю о коршуне и кошке? — спросила она в этот раз.
Шели задумчиво улыбнулась дочери, ласково потрепала ее мягкие пушистые волосы и сказала:
— Знаю. Но это очень грустная история.
— Мне грустно. Папа опять ушел воевать… А я по нему скучаю…
Шадэ была самой младшей и самой любимой дочерью сотника, и она это
Этим утром Шимшон, Варда, Гиваргис и оправившийся от ран Нинос покинули родной дом. Царский полк под командованием Ашшур-ахи-кара ждали в Аррапхе. Наместник этой провинции Надин-ахе собирал там войско, чтобы усмирить мятеж на границе с Манну.
— Папа скоро вернется. На этот раз скоро… А от кого ты слышала эту сказку? — спросила Шели.
— От нашего раба, египтянина. Он знает много сказок, но они все грустные. Не такие веселые, как у тебя…
Заметив, что на детские глазки наворачиваются слезы, Шели неуверенно запротестовала:
— Давай я лучше расскажу тебе о маленьком ослике, который обманул волка?
— Нет, — заупрямилась Шадэ. — Я хочу о коршуне и кошке.
— Хорошо… Слушай… Там, где кончается степь и начинаются горы, покрытые лесом, стояло огромное дерево. В его пышной лиственной кроне свил гнездо коршун, а внизу жила кошка с котятами.
— С котятами такими же, как у нашей Зиры? — поинтересовалась Шадэ.
— Да… Вот только наши котята всегда накормлены, никого не боятся…
— Потому что Зира переловила всех крыс…
— Да, потому что Зира переловила всех крыс в доме… А еще потому, что им никто не угрожает. Потому что мы их защищаем. А этих котят могла защитить только их мама…
— Рассказывай! Рассказывай! — нетерпеливо попросила Шадэ.
— Кошка боялась, что коршун погубит ее котят, и поэтому не оставляла их надолго без присмотра, а коршун опасался за своих птенцов, ведь кошка могла взобраться наверх по дереву, пока он охотится. Поэтому обе семьи жили впроголодь…
Ближе к полуночи, когда все уже спали, Шели незаметно вышла на улицу. Она много раз изменяла мужу, но впервые собиралась провести с кем-то ночь вне дома, это и пугало ее, и будоражило воображение. А тут еще эта сказка, которая почему-то так ее зацепила, взяла за живое. Может, потому, что эту сказку накануне ей рассказал Шумун.
«Что за странное совпадение», — пугаясь нехорошего предчувствия, думала женщина.
Шумун, в свою очередь, услышал эту сказку из уст Бэл-ушэзибу во время его прогулки с царем по дворцовому парку. На следующий день Син-аххе-риб поведал ее Арад-бел-иту, которого хотел приободрить, а еще — удержать от мести.
— Не думай о том, что тебе изменить не под силу. Такова воля богов. Ты молод, силен и возьмешь себе еще не одну жену. У тебя обязательно будет сын. И как бы там ни было, тебе быть моим соправителем, а не твоему брату, — сказал сыну Син-аххе-риб, впервые подтвердив вслух свое решение о престолонаследии.
«Однажды коршун слетел вниз и сказал кошке: нас и наших детей ждет голодная смерть, если мы не станем доверять друг другу. Давай поклянемся перед лицом великого бога Ашшура стать добрыми соседями. Того же из нас, кто нарушит это обещание, пусть ждут погибель и бесчестие»…