Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Корбут Андрей Евгеньевич

— Прочь! Пошли прочь! — приказала Закуту всем, кто был в зале; к стражнику, которого она спасла, обратилась отдельно: — Трупы уберешь, после того, как я уйду.

Оставшись наедине с сыном, она обняла его за плечи, повела к ложу. Там он еще долго содрогался всем телом, плакал на груди у матери и клялся, что отомстит за смерть Син-надин-апала.

— Это первая здравая мысль, которую я слышу, — поддержала это стремление мать. — Адад-шум-уцур осмотрел труп нашего мальчика. Он уверен, что меч был отравлен. Думаю, все это неспроста. Они ждали его в том доме. Именно его, а не кого-то другого.

— Как?.. Как они…

могли это… подстроить? Ведь речь… шла об аресте заговорщиков… покушавшихся на твою жизнь… — прерывающимся от рыданий голосом спросил Ашшур-аха-иддин.

— Мы можем потратить время на то, чтобы выяснить, как они это подстроили и была ли вообще угроза моей жизни. Все, что я знаю, — они во всем обвинили Ашариду, а чтобы его нельзя было допросить, сбросили старика с зиккурата. Хотя мы оба знаем, кто за этим стоит.

И мать вопросительно посмотрела на сына.

— Ты говоришь… об Арад-бел-ите?

— А ты все еще питаешь к нему братские чувства?

— Мне надо подумать…

Это был ответ, который она меньше всего ожидала от него услышать.

О братской любви на следующий день заговорил и Син-аххе-риб, пригласив к себе обоих сыновей. Когда накануне ему сообщили о безвременной кончине Син-надин-апала, царь опечалился, но не столько из-за смерти своего внука (надо заметить не самого любимого), сколько из-за того, какие последствия этого могло повлечь. Царь понимал, что пропасть между Арад-бел-итом и Ашшур-аха-иддином растет и попытки навести между ними мосты с каждым днем все более и более обречены на провал, но как отец не мог отказаться от стремления их примирить и продолжал делать все для этого возможное…

Они взрослели и воспитывались вдали друг от друга. С одной стороны, потому что этого всегда хотела Закуту, ревностно оберегавшая Ашшур-аха-иддина от других отпрысков мужа, с другой — потому что сердце Син-аххе-риба в большей степени принадлежало сыновьям его первой жены. Это их он брал с собой на охоту, упражнялся с ними в стрельбе из лука, устраивал состязания, рассказывал о своих походах, победах, покоренных странах, учил быть сильными, не склоняться перед невзгодами, принимать трудные решения. Ашшур-надин-шуми и Арад-бел-ит и встретились-то впервые с Ашшур-аха-иддином, когда тому исполнилось десять лет. «Обнимитесь, поцелуйтесь, ведь вы братья, — подтолкнул их тогда Син-аххе-риб, — любите друг друга, не ссорьтесь, помните, что вы одна семья».

Однако для того чтобы подружить их, одного желания отца оказалось мало. В отрочестве разница в год-другой порой становится почти пропастью. С возрастом детская ревность Ашшур-аха-иддина превратилась в замкнутость и отчужденность, чему немало способствовала стезя, выбранная для него матерью, — стать жрецом и всецело посвятить себя служению богам. После же смерти Ашшур-надин-шуми, став основным претендентом на престол, Арад-бел-ит видел в Закуту и ее отпрыске для себя только угрозу и вел себя с ними соответственно…

Син-аххе-риб пожелал встретиться с сыновьями в дворцовом парке, однако сам при этом торопиться не стал, выбрал укромное место, чтобы понаблюдать за сыновьями.

Арад-бел-ит поприветствовал Ашшур-аха-иддина едва заметным поклоном, был холоден. Младший брат не ответил и с трудом сдержая клокочущий в нем гнев, стал белее полотна.

— Дорогой Ашшур, позволь выразить мои самые глубокие соболезнования по поводу

смерти Син-надин-апала, — ровным голосом произнес Арад-бел-ит.

— Благодарю тебя, — тихо сказал Ашшур-аха-иддин. — Как заживает твоя рана? Как чувствует себя Шарукина?

— Скорблю. Но все поправимо, пока мы живы. Что до моей жены — болеет, страдает, корит себя за то, что произвела на свет слабого здоровьем ребенка… Я убеждаю, что напрасно.

— Ты прав. Воля богов священна.

— Так ты считаешь, что во всем виноваты боги?

— Что бы ни происходило в этом мире, — хорошее или плохое, — во всем видна воля богов.

— Наверное… Наверное…

Замолчали. Разошлись в разные стороны. Стали дожидаться отца.

Син-аххе-риб, наконец потеряв терпение, вышел из своего укрытия, обнял сыновей по очереди: сначала Ашшур-аха-иддина — выражая участие, затем Арад-бел-ита — намного крепче, чтобы показать, кто ему на самом деле дорог.

— Присядьте, — царь указал на скамейку, — нам надо о многом поговорить.

— Будет дождь, — словно не слыша отца, пробормотал Арад-бел-ит, наблюдая за тем, как с юга, со стороны моря, приближается большая черная туча, закрывшая половину неба.

— Что ты сказал? — переспросил Син-аххе-риб.

— Земля за эту зиму обильно пропиталась влагой, и если проглянет солнце, мы получим хороший урожай. Но если тучи не разойдутся ни сегодня, ни завтра, а дожди продолжатся — все сгниет. Начнется голод, и единственное, что нас может спасти, — это поход за стоящей добычей, например в благодатный Египет... Разве не о делах государственных ты хотел поговорить с нами? О чем пойдет речь? Кто возглавит армию? Или о воле богов, ниспославших на нашу семью кару. Ты знаешь, кому дать войско, но откуда тебе знать, как говорить с богами… Разве не Ашшур-аха-иддин является исполнителем их воли.

— Не дерзи мне, сын! — зашипел царь.

— Дерзить тебе?! Что ты, отец! Как я смею! Дерзость — требовать от богов благосклонности к невинному младенцу! Или может быть боги тут не причем, а дорогой брат?

— У меня намного больше оснований обвинять тебя в убийстве Син-надин-апала, — заскрипел зубами Ашшур-аха-иддин. — Хотя бы потому, что меч, которым его убили, был отравлен.

— Вам обоим надо успокоиться, — нахмурился Син-аххе-риб. — Увы, так случается, что дети умирают при рождении, а юноши, позабыв об опасности, бросаются в бой там, где могли бы себя поберечь. Чего я не могу допустить — чтобы вы грызлись между собой будто собаки. Если вы думаете, что я пришел просить вас о милости примириться друг с другом, то ошибаетесь. Я, царь Ассирии, ваш отец и господин, повелеваю. Оставьте свои споры. Прекратите изводить тех, кто мне дорог по праву рождения, иначе вы пожалеете. Клянусь богом Ашшуром, я лишу престола того из вас, кто и дальше продолжит эту войну.

— Ты забываешь, отец, что престол по праву старшинства принадлежит мне, — глухо произнес Арад-бел-ит. — Кто другой может встать…

— Я буду решать, кому отойдет мой престол! — Оборвал его царь, сверкнув глазами. — А теперь обнимитесь, поцелуйтесь, ведь вы братья! Не можете полюбить — уважайте друг друга. Вы одна семья. Вы принадлежите к роду Саргонидов.

Они вынуждены были обняться, но когда Арад-бел-ит что-то прошептал Ашшур-аха-иддину, тот вздрогнул. И ответил:

— Благодарю тебя, брат, за добрые слова!