Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Корбут Андрей Евгеньевич

Когда через два часа страсть улеглась, и влюбленные задремали, кто-то поддел ножом защелку и бесшумно отворил дверь. Затем в комнату проскользнули две тени.

Светильник стоял в углу на глинобитном полу, едва освещал покрытые плесенью стены, потолок с отваливавшейся штукатуркой и узкую кровать, где, обнявшись, спали любовники.

Один убийца остался около порога, осторожно прикрыл дверь, второй подошел к постели, занес над Шумуном меч…

Шели во сне стала кошкой, защищающей своих котят от коршуна.

Когда этот птенец стал

молить ее о пощаде, она, вспомнив о клятве, разжала когти.

И все бы закончилось хорошо, и все были бы живы, если бы птенец в страхе не бросился от нее прочь. Но так как крыльев у него еще не было, он камнем упал вниз и разбился.

Потом она видела, как коршун вернулся к гнезду, как стал расспрашивать своих уцелевших отпрысков, и как поклялся отомстить кошке.

И тогда Шели… кошка Шели… обняла своих котят, принялась их вылизывать, холить, лелеять и обещать им, что она никогда их не бросит… что они сбегут далеко, далеко… и обязательно будут в безопасности.

Я сейчас, — обещала она, — только принесу немного еды.

Она и правда вернулась очень быстро, с мышью в зубах.

Но все уже было кончено. Коршун, воспользовавшись ее отсутствием, налетел на котят, убил и скормил их своим птенцам.

А Шели в этих котятах увидела Марону, Лиат и Шадэ, всхлипнула во сне и зарыдала.

Убийцу это обескуражило. Он растерялся. А Шумун, проснувшись от слез Шели, увидел занесенный над их головами меч, схватился за свой — и оказался куда проворнее, чем незнакомец. Холодная сталь вошла ему в самое сердце, отчего умирающий на какое-то время остолбенел, зашатался, потом отступил на шаг и упал навзничь.

Его сообщник откровенно струсил и вместо того, чтобы напасть на Шумуна, бежал, громко хлопнув за собой дверью.

— Кто это? — в страхе спросила Шели, тоже открывая глаза.

— Воры… Просто воры… — попытался успокоить ее Шумун, поднимаясь со своего места, чтобы оттащить труп.

Ему пришлось позвать хозяина, заплатить за беспорядок, уговорить не поднимать шума, а после этого проводить Шели домой.

Боги таки испортили им эту ночь.

В царский дворец Шумун вернулся под утро в тревоге. То, что он услышал в таверне, было слишком важным, чтобы забыть обо всем. Что, если убийство Закуту замышляет Арад-бел-ит? Предупредить царицу? Но вдруг она сама решит расправиться с заговорщиками? И Шумун решил обо всем рассказать царю, умолчав лишь о том, что его самого пытались убить неизвестные.

Этим утром Син-аххе-риб не был расположен к серьезным разговорам. Он плохо спал, болела голова. Однако вняв просьбе своего телохранителя, внимательно его выслушал, после чего потребовал к себе Бальтазара.

— Схвати мне этих заговорщиков, — приказал царь начальнику внутренней стражи Ниневии. — Никто в Ассирии не смеет покушаться на жизнь царицы.

— Дедушка, позволь мне помочь страже?! — попросил об одолжении Син-надин-апал, в последнее время повсюду сопровождавший Бальтазара. — Мое сердце негодует от

одной мысли о том, что кто-то замыслил такую подлую измену!

Эта горячность внука пришлась Син-аххе-рибу по душе:

— Хочешь отомстить за свою бабку? Это похвально! Думаю, твое присутствие в этом аресте не будет лишним… Как твой новый помощник, Бальтазар? Справляется?

— Из него выйдет отличный начальник внутренней стражи столицы, мой господин, поклонился Бальтазар.

Дом кузнеца Ассана окружили следующей ночью.

Бальтазар разделил отряд на две части. Он вместе с принцем и еще пятью людьми встали у задней калитки с обратной стороны дома. Нинурта с двадцатью стражниками пошли через главные ворота.

— Будем ждать здесь, — приказал Бальтазар.

— Мне бы хотелось быть там, где опасней, а не отсиживаться как зайцу в кустах, — проворчал Син-надин-апал.

— Думай не о том, где будет опасней, а о том, где ты нужнее. Потому что когда во дворе дома завяжется бой, зачинщики попытаются уйти именно этим путем.

Бой завязался уже через пару минут. Раздались крики, зазвенела сталь.

Задняя калитка выходила на узкий проулок, зажатый между глинобитными заборами высотой в полтора человеческих роста.

— Пора? — сгорал от нетерпения внук Син-аххе-риба. — Пора же! Они же без нас закончат!

— Тише! — оборвал его Бальтазар. — Говори тише… Маальхи, Тэкис, Ашшур… Вперед!

Трое стражников проникли на задний двор и подали сигнал, что там никого нет.

— Двое остаются в проулке, — приказал командир. — Принц, не отходи от меня!

Но стоило им войти в калитку, как из дома выбежали четверо заговорщиков. Брошенное с близкого расстояния копье убило Ашшура. Затем со вспоротым животом пал Маальхи. Один наскочил на Тэкиса, трое — на Бальтазара, заслонившего собой растерявшегося принца.

— Раско! Сисар! — надрывно закричал командир.

Стражники, оставшиеся в проулке, тут же пришли на помощь.

Син-надин-апал, вдохновленный чужим примером, наконец сбросил с себя оцепенение. Он сумел потеснить одного из противников, пока тот не пробил защиту принца, ранив его в бедро и заставив опуститься на одно колено. Бальтазар спас Сина в тот момент, когда над его головой уже был занесен меч, сбил неприятеля с ног, оглушил, и тотчас схватился с новым врагом.

Через несколько минут стражники заполонили весь двор, окружили заговорщиков и заставили их сложить оружие.

— Перевяжите принца, — приказал Бальтазар. — Соберите раненых, трупы, свяжите пленных.

Еще до утра Бальтазар лично доложил Син-аххе-рибу обо всем, что произошло, на коленях просил простить его, что не уберег Син-надин-апала.

— Я знаю, ты спас ему жизнь, а это куда более ценно, — поблагодарил царь, и обратился к Адад-шум-уцуру, своему лекарю: — Насколько серьезна рана?

Тот ответил уклончиво:

— Мой господин, рана не смертельная, но принц потерял много крови и очень слаб.