Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
— Ну, ты уж постарайся... Бальтазар, ты провел первые допросы? Кто замыслил заговор?
— Виновные дали первые признания… Никто из них не видел в лицо изменника, не знает его имени, встречались же они неподалеку от храма Адада… Но если вспомнить о словах Шумуна, подслушанных им в таверне… о песчаной буре, что должна начаться на днях…
Син-аххе-риб, заметив, что Бальтазар берет слишком большие паузы, усмехнулся:
— Ты считаешь, это может быть Ашариду? — царь задумался: — Да, я помню о его ссоре с Закуту. Но
— Мой господин, не гневайся. Я предугадал твое желание и хотел доставить этого жреца к тебе немедленно, как только появились первые подозрения. Но едва слухи о заговоре распространились по городу, Ашариду предпочел смерть. Он бросился с зиккурата вниз головой.
Царь не стал гневаться, его все устраивало. Выявить заговорщиков, спасти царицу и еще раз доказать ей свое благородство — разве этого не достаточно, чтобы чувствовать себя победителем? Впрочем, в виновность Ашариду Син-аххе-риб не поверил.
Покинув дворец, начальник внутренней стражи Ниневии вернулся в свои казармы, оттуда через потайной ход вышел к резиденции Арад-бел-ита.
Царевич в это время принимал Набу-шур-уцура, но узнав о Бальтазаре, немедленно потребовал его к себе.
— Все получилось?
— Если только скиф не обманул нас.
Арад-бел-ит и Набу, не сговариваясь, посмотрели туда, где во мраке сидел человек, прикованный цепями к полу.
— Твой яд подействует? — спросил царевич.
— Да, мой господин. Твой враг не проживет больше трех дней.
Этот голос принадлежал Хатрасу.
Тем же вечером Шели, укладывая свою маленькую Шадэ, снова рассказывала ей сказку о коршуне и кошке.
— Мама, я уснула, я не слышала, чем закончилась эта история…
Шели, целуя ее в лоб, спросила:
— А что ты помнишь?
— Как коршун налетел и убил всех котят.
— Хорошо, слушай…
В отчаянии кошка воззвала к богу Ашшуру:
— О, великий владыка! Мы поклялись тебе священной, нерушимой клятвой, и ты видел, как злодей нарушил ее. Рассуди же нас!
Бог услыхал мольбу несчастной кошки и решил покарать отступника.
Через несколько дней коршун, паря в небе, увидел охотника, который жарил на костре дичь. Голодный коршун подлетел к костру, схватил кусок мяса и понес его в гнездо, не заметив, что к мясу прилип раскаленный уголек.
От этого уголька гнездо коршуна вспыхнуло и занялось ярким пламенем! Тщетно молили птенцы о помощи, тщетно метался коршун вокруг огня. Гнездо, а следом за ним и дерево, сгорели дотла.
Когда пламя погасло, к дымящемуся пепелищу подошла кошка.
— Клянусь
Так кончилась вражда коршуна и кошки. Так же может кончиться и спор любых людей, у которых не хватает разума договориться обо всем честно и сполна.
23
История, рассказанная писцом Мар-Зайей.
Двадцатый год правления Син-аххе-риба
— Сами боги берегут тебя, — с улыбкой сказала Хава, склонившись надо мной.
Я тонул в пуховой перине, к кровати спускался алый как кровь балдахин, расшитый золотыми нитками, за ним была видна просторная комната с богатыми фризами, искусным орнаментом, пахло жасмином, с открытой террасы дул свежий ветер…
Где я? Неужели это ее спальня? Я на женской половине дворца Арад-бел-ита?
Было чему испугаться.
Я заглянул в лучистые глаза принцессы, и спросил:
— Сколько времени я здесь?
— Почти месяц… Никто не верил, что ты выживешь.
— Что случилось?
— Ты ничего не помнишь?
— Помню большую рыжую кошку… — отшутился я.
Мое тело было перебинтовано и пахло мазями и специями, как будто меня приготовили для праздничного ужина, чтобы запечь заживо.
— Да. Она тебя основательно помяла. Разорвала грудь, выпустила кишки, едва не лишила глаза… Но ты спас меня.
Мне вспомнилось письмо дяди Ариэ, Мар-Априм и подосланные убийцы.
— И поэтому ты решила оставить мне жизнь?
По миловидному личику Хавы промелькнула легкая тень удивления, сменившаяся любопытством:
— Как ты узнал?
— Я обнаружил людей Мар-Априма, которые следили за мной. Скажи, они убили бы меня, если бы настигли в тот вечер?
— Я ведь не знаю, о каком вечере ты говоришь. Они охотились за тобой почти неделю. Тебя не собирались убивать сразу. Мы все равно отправились бы на охоту… только ты в качестве приманки для львов, я — как благодарный зритель.
— Чем я тебя прогневал, принцесса?
— Ты убил моего Нимрода.
«О боги! Дайте мне сил достойно принять эту справедливую кару», — подумал я.
У меня пересохло в горле.
— Это вышло случайно… Я не хотел его убивать… Мы были добрыми товарищами. За мной охотились в ту ночь, и я принял его за одного из моих врагов.
Хава улыбнулась. Поди разберись, что за этим кроется. Искренность и прощение? Или очередное коварство?
— Это уже не так важно. Моему сердцу теперь мил другой мужчина… Теперь, когда все прояснилось, я даже рада, что ты выжил.