Хроники особого отдела
Шрифт:
Раздался глухой удар, все замерли, а спустя несколько минут в холл ввалился весь в снегу Пахомыч.
– Вашему авто – хана, господа полицейские. Сосна на него упала.
– Аварийку можно вызвать? – угрюмо спросил капитан.
– Не проблема, но как она сюда доедет? Ну, я предупредил, а уж Вы решайте, – Пахомыч покашлял. – Метёт, как в степи. Давно такого не было.
– Пошли отсюда, – прошипела Гусёна, которая решила пасти меня.
– Ты что, интересно же! – также прошептала я и прикусила губу, потому что капитан странно повёл плечом. Я замерла, как мышка, перед котом.
Он
– Спасибо. Идите. Вы правы, отсюда не выехать, – быстро обернулся и зло прошипел. – Вам интересно значит?
Не оборачиваясь, он направился в кабинет Тамары Витольдовны. Гусёна сердито толкнула меня:
– Вот зверюга! Всё услышал.
– Ну и ладно! Тоже мне, представитель власти. Пошли отсюда! – и вдруг в животе всё сжалось в комок, я поняла, что капитан из-за нас очень волновался и не знал, как нас защитить от чего-то.
Я такое уже переживала, когда вела разговор с родителями о принятом решении жить отдельно. Семья настороженно сидела на кухне, готовясь найти слова, которые могут мне помешать. У мамы горели щёки, сестры по-кошачьи щурились, готовые высказать разные гипотезы, почему я хочу жить отдельно, у отца побелели губы. Я, было, сначала взбесилась, неожиданно в животе что-то собралось в комок, и увидела это – тщательно скрываемую ими заботу обо мне и желание защитить. Я остановила разговор сразу:
– Господи, и я вас люблю, очень! Но я должна попробовать жить без постоянной опоры на вас. Я должна научиться.
Они тогда хором резко выдохнули, а отец проворчал:
– Кайден-Кайден! Ах, Кайден! Пробуй, малышка! Но помни, мы всегда рядом.
А сестры, вечно шпыняющие меня, бросились меня обнимать, а потом помогали собирать вещи. Только мама долго сердилась, поэтому первое время я ей постоянно звонила, пока она не отпустила меня в полёт под названием взрослая жизнь.
Это воспоминание меня ошеломило. Так почему этот капитан так тревожится? Неужели из-за этой мистики с деньгами?
Вышедший в холл Боб посмотрел на захлопнувшуюся за капитаном дверь, потом на меня и пробормотал:
– Это что с тобой? У тебя щеки горят, и челюсть выпячена, как будто драться собралась.
Гусёна тревожно заглянула мне в лицо и потащила нас к камину. Там никого не было, потом немедленно потребовала:
– Надо, пока здесь никого нет, обдумать эту мистику!
Мы сели так, чтобы видеть холл, не хотелось, чтобы слушали наш разговор. От огня шло мощное успокаивающее тепло. Боб угрюмо шмыгнул носом, и включил что-то на телефоне. Зазвучала музыка Майкла Олдфилда.
Мы с Гусёной переглянулись, это было показателем, что Боб готов к боевым действиям. Как-то я умудрилась на банановой кожуре растянуть ногу, тогда-то я и узнала, что они не похожи на других. Гусёна посадила меня в газон и кивнула Бобу.
– Нужен лёд и тугая повязка, и через три дня не останется последствий. Эх! Я должна уже идти на работу!
– Спокойно, я использую отгулы, – заявил Боб, врубил музыку Майкла Олдфилда и отправился в ближайшее кафе. Уж не знаю, как он договорился, но в пакете он принёс лёд и два полотенца, а потом оттащил меня на руках в такси и домой. Мне он сунул тогда в руки телефон и потребовал:
– Скажи
Мой шеф, выслушав меня, потребовал к завтрашнему дню две корзины цветов. Я согласилась и стала соображать, что придумать. Выслушав мои инструкции, Боб отправился к нам в магазин, приволок всё, что я сказала. А потом сопел, рассматривая, что я делаю. Из-за того, что я не могла отходить и смотреть, получалось обыденно и скучно.
– Нужно что-то необычное, – пробормотала я. – Привези мне что-нибудь не совместимое с цветами
Боб уехал в магазин. Скоро стол был завален разноцветной проволокой, шурупами, гвоздями, обрезками оргстекла, крохотными серебряными замочками и даже пружинами. Боб включил музыку. В результате корзины украсились скрученными из проволоки разноцветными шарами и сияющими, дрожащими пружинами. Боб сунул мне в руки чашку с чаем и увёз корзины к шефу. Через полчаса шеф позвонил и дрожащим голосом проговорил:
– Три дня твоих! Выздоравливай, Кай. Уж не знаю, как ты это делаешь, но клиент верещит от восторга. Да и мне понравилось, чрезвычайно. Это очень креативно! Не обидишься, если девчонки тоже будут использовать такой приём?
– Да ради Бога, лишь бы продавалось!
Меня тогда Боб удивил, он починил у меня дома электрочайник, а из подаренной мне на новоселье сёстрами электромясорубки соорудил мультиварку. В которой три дня готовил мне и себе каши и супы. Гусёна приносилась, обвешанная сетками с продуктами. Так мы прожили три дня совместно.
У меня в этой квартире был диван и два кресла. После взмаха руки Гусёны, Боб ринулся в бой, и кресла, которые и забыли, что они когда-то были кресло-кроватями, вернули первозданные в мебельном комбинате функции. Они стали такими удобными, что я предложила выложить все его изменения мебели в Сети. Боб сделал больше, он выложил это на каком-то специализированном сайте и, как, оказалось, заработал деньги.
После этого случая у меня и появилась вторая семья очень динамичная. Мы в любой момент объединялись, чтобы помочь друг другу.
Когда к Гусёне внезапно заявился, когда-то испарившийся, пьяный отец, намереваясь навечно поселиться, то именно мы, с Бобом, а не Гусёна встретили его. Пьянчуга тогда пытался куражиться, что-то бормотал об алиментах, но я очень сухо потребовала, его паспорт. Для этого случая, я натянула чёрный английский костюм Гусёны, благо дело у нас с ней был один размер. Отец-беглец забеспокоился, а я спросила.
– Ведь у вас там есть отметка, о том, что Вы – отец, или бывший муж. Я с удовольствием посмотрю все документы, свидетельствующее об оплате Вами алиментов. Простите, что так официально, но мы сделаем процесс показательным. Борис, сфотографируйте его. Сделаем запрос в полиции.
Боб начал его фотографировать. Это доконало негодника, и он навсегда исчез из жизни Гусёны. Она только потом призналась, что этот тип жил с её матерью, не зарегистрировавшись, а когда сбежал от них, то вывез из дома все вещи, оставив в полном смысле пустую квартиру. Так мы научились не только жить в, так сказать, мирное время, но и быть готовыми к боевым действиям, защищая друг друга.