Хроники особого отдела
Шрифт:
– Давайте, а я пойду дорожки чистить. Надо же потратить эти пирожки.
В это время в обеденный зал вошёл капитан, окинул всех сумрачным взором и пророкотал:
– Никто никуда не уходит! Сейчас, я буду вызывать каждого и опрашивать.
Максим Максимович приподнялся и провозгласил:
– А что собственно произошло, любезный?
Капитан осмотрел его с ног до головы, и сухо сообщил:
– Я не любезный, а капитан. Обращаться можно господин капитан.
– Лю… – Максим Максимович поперхнулся, – простите,
– Нельзя, убили человека.
– Кого? – пролепетала Таисия Дмитриевна и завернулась в шаль.
– Тамару Витольдовну. Убили и ограбили. Поэтому будет и опрос, и осмотр вещей.
– Не имеете права! – ахнула Таисия Дмитриевна.
– Мы уже вызвали бригаду, они привезут разрешение на досмотр вещей, – капитан угрюмо посмотрел на неё. – Через пару часов они приедут. Пока я прошу всех не покидать пределы Гостевого дома.
– Да пока вы здесь ковыряетесь, убийца чешет в Сызрань на вокзал, – выкрикнул Владлен. – Эх! Одно слово – менты. Уже второе убийство, а вы все телепаетесь. Вот, что значит буржуазная мораль!
– Господа отдыхающие, я буду сидеть вон там у окна. Пожалуйста, подходите по одному.
Все притихли, и даже близнецы не шушукались, видимо из-за того, что все пытались прислушаться. Увы! Слышно было только невнятное бормотание. Отходившие от капитана были необыкновенно молчаливыми и немедленно покидали обеденный зал. Боб вышел из столовой и вернулся озадаченным
– Уж не знаю, чем он их запугал, но все они метнулись по своим номерам.
– А как же процедуры? – пробормотала Гусёна.
– А все процедуры начинаются с одиннадцати часов. Я тоже после допроса пройдусь по процедурам, – буркнула я.
– Тогда и мы тоже, пойдём на ароматерапию и отоспимся, – буркнул Боб, осмотрелся и возмутился. – Э? Мы что, почти последние пойдём? Не люблю со времен студенчества. Не хотел я после «попугайчиков»
К нам подошёл капитан и осмотрел нас плотоядным взглядом.
– Ну а теперь ты, мальчик-мажор.
Боб приосанился, его впервые приняли за мажора. Когда через пять минут он вернулся, то выглядел озадаченным. Он уставился на меня:
– Кай, а почему ты согласилась на эту поездку? Ты же не любишь лыжи!
– Здесь дёшево, лес, да и ты мечтал о лыжах. Я хотела в отпуск с вами.
– Действительно, – он был смущён, – что этот капитан привязался?
Гусёна ойкнула, потому что капитан поманил её, вернулась она ещё быстрее и задумчиво прошептала:
– Кай, а почему… нет-нет… а сколько тебе лет?
– Двадцать пять, а что?
И тут она меня ошарашила.
– Действительно соплюшка.
– Что?!
– А то, что капитан прав, мы друг друга совершенно не знаем.
– Это почему?! – возмутился Боб. – Неужели из-за того, что мы старше её на десять лет?
– Вам по тридцать пять?! – я была потрясена. – Хорошо сохранились.
– Мне тридцать три, –
Боб добродушно усмехнулся.
– Да моложе ты меня! Моложе… и не опытнее. Я что, ночью не понял, что ли?
Мы с Гусёной ахнули. Ну что за гад?! При всех! Мы затравленно оглянулись, но за соседним столом «попугайчики» перешёптывались, им было не до нас. Боб засмущался, взял Гусёну за руку, и они выпали из действительности. Я всё ждала, когда меня вызовут на допрос, но меня всё игнорировали и игнорировали. Боб стал зевать. Я предложила:
– Валите на процедуры! Кстати там есть какой-то фитносон.
Они, кивнув, ушли, а из угла послышался вопль. Я провернулась. Таисия Дмитриевна махала руками, как летучая мышь, и лепетала:
– Не имеет права. Не имеете права!
– Прекратите, – холодно одёрнул её Капитан. – Вас видели в коридоре. Мне нужны Ваши показания.
– У меня слабый мочевой пузырь! Вы не так поняли. Я же случайно увидела!
– Кого же Вы видели? Только без эмоций и очень тихо.
И опять тихое бормотание. Вскоре все были отпущены, кроме меня. Капитан подошёл ко мне и сел напротив.
– Ну-с, пора с тобой разобраться! Ты, мышка, можешь меня звать Конрад.
Мышку я не собиралась спускать.
– Что за странное желание свои имена переделывать на иностранный манер?! Попугаи эти, один Сержем себя величает второй – Анджеем. Положим они – совершенные придурки. Но вы-то полицейский! Зачем Вы-то имя Кондрат переделать на иностранный манер?
– Ты ошибаешься, мышь. Это имя, которое мне дали при рождении.
– А Вы знаете, что оно означает? – пусть не думает, что он самый умный.
– Знаю, защитник. Кстати, я знаю, что означает и твоё.
Меня он удивил, никто из моих знакомых, ну кроме Гусёны и Боба не интересовались моим именем. Почему он этим заинтересовался? Он сел так, чтобы я видела его целиком. Ему важно видеть меня, или важно, чтобы я видела его? Он неожиданно взял мои руки в свои. У меня от этого простого действия внутри всё поджалось. Он отдёрнул руки и расстегнул браслет часов. Надо мне, наконец-то, прекратить молчать, и я смело проблеяла:
– Ну, спрашивайте. Я готова, – и оглянулась на Боба.
Он провёл рукой по своим волосам и сердито заявил мне:
– А ты ничего не знаешь, мышь. В этом плане ты мне не интересна.
Странно на что же он разозлился? Неужели на то, что я оглянулась на Боба. Подумать только, какой собственник.
Капитан отодвинулся и отвернулся от меня. Ну вот, этот тип, который ещё вчера кусал моё ухо, прямо сказал, что я ему не интересна. Да что во мне не так? О сам-то тоже не модная модель. Хотя, здоров мужик. Ох и здоров! Я взглянула ему в глаза и удивилась, они мерцали, как янтарь под солнцем, к тому же он, по-моему, спрятал усмешку. Он смеётся надо мной? Ярость затопила меня.