Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг
Шрифт:
Екатерина была натурой сложной, в которой неизменная прагматичность в делах
государственных сочеталась с высоким энтузиазмом. Иллюзии эпохи вдохновляли ее,
питали страсть к действию. Знаменитый аббат Фенелон, автор запрещенной и оттого еще
более читаемой книги «Приключения Телемаха», разбудил воображение, сравнив
придуманное им идеальное общество с розой без шипов — образ из Мильтоновского
«Потерянного рая». Монтескье открыл механизм разделения
основу социальной стабильности. Вольтер — кумир Европы, подтвердил ее собственную
веру в то, что историю делают великие личности, умеющие обратить к своей пользе
благоприятные и неблагоприятные обстоятельства, в которых им приходится действовать.
Так начался путь Екатерины к Наказу. Итогом его стала книга, потрясшая Европу.
Первые две тысячи экземпляров, переведенные на французский язык конфисковали по
приказу Людовика XV. При его жизни во Францию не было разрешено ввозить ни одно из
24-х изданий Наказа на иностранных языках.
Впрочем, осуждать короля Франции за это не стоит — собственного мнения о труде
российской императрицы он не имел и иметь не мог, поскольку, как единодушно
подтверждают современники, ни Наказа, ни Энциклопедии не читал. Если бы случилось
невероятное и Людовик нашел время познакомиться с сочинением, объявленным им
крамольным, то он понял бы, что написано оно аристократкой, более того, аристократкой,
из принципа не только не ставившей под сомнение благотворность абсолютной монархии
как наилучшей формы правления, но и отвергавшей любую возможность ее ограничения.
Идеал государства — как он изложен в Наказе — «роза без шипов» или
самодержавие, ограниченное здравым смыслом. Главная функция монархической власти
— гарантия порядка в государстве и благоденствия подданных путем строгого соблюдения
законов. Дворянство — главная опора просвещенного монарха и законности.
Нетрудно убедиться в том, что идеи эти весьма далеки от конституционных
убеждений Монтескье, если не противоположны им. И, тем не менее, «Дух законов»,
ставший основным источником Наказа, Екатерина называла своим молитвенником. Что
это — лицемерие или, выражаясь современным языком, популизм? Скорее всего, ни то ни
другое. Мышлению Екатерины была свойственна некая естественная парадоксальность.
Убежденная в своем высоком назначении, она легко заимствовала из произведений
философов то, что соответствовало ее взглядам, отсекая ненужное без малейших
нравственных колебаний. «Обобрав президента Монтескье на пользу России», как она
выражалась, Екатерина просто проигнорировала его
России, которую он считал обреченной на тираническую форму правления из-за
гигантских размеров территории и азиатско-византийского наследия в политике.
Императрица перелистнула страницу лежавшей перед ней книги. Параграф шестой
Наказа гласил: «Россия есть европейская держава».
В том, что будущее России зависело от того, насколько быстро и разумно будет
перенят европейский опыт, Екатерина, привыкшая смотреть на себя как на
продолжательницу дела Петра Великого, считала само собой разумеющимся.
Не все, однако, обстояло так просто. Любимый ею Монтескье был не одинок в
своем пессимизме относительно судьбы российской государственности. Не любимый
императрицей Руссо в своем «Общественном договоре» высказывался на этот счет еще
более определенно:
«Les Russes ne seront jamais vraiement polic'es, — мрачно пророчествовал он, —
parce qu’ils l’ont 'et'e trop t^ot. Pierre avait le genie imitatif, il n’avait pas le vrai genie, celui qui
cree et fait tout de rien… Il a d’abord voulu faire des Allemands, des Anglais, quand il fallait
faire des Russes, il a empeche ses sujets de jamais devenir ce qu’ils pourraient ^etre…»41
И завершал совсем уж зловеще:
«L’Empire des Russes voudra subjuger l’Europe et sera subjugu'ee elle-m^eme. Les
Tartars, ses sujets et ses voisins, deviendront ses maitres et ees n^otres; cette revolution me parait
infaillible».42
Вольтер высмеял эти мрачные пророчества в своем «Философском словаре».
Аргументы его, однако, звучат своеобразно. Залог великого будущего России он видел,
главным образом, в ее территориальной экспансии на Восток и на Запад. Даже начатая
Петром милитаризация страны казалась ему процессом благотворным, поскольку давала,
по его мнению, дополнительный рычаг воздействия на косных помещиков,
препятствовавших освобождению крестьян. Ну что же, энтузиасты, а Вольтер, как и
Дидро, были из их числа, — плохие пророки.
Энтузиазм Екатерины совсем другого рода. Его питали масштабы России и ее
государственная ответственность. Императрице казалось, что огромная, богатая
41 Русские никогда не смогут по-настоящему устроить свою государственную жизнь, т.к. они попытались
сделать это слишком рано. Петр был гениальным имитатором, он не обладал настоящей гениальностью,
которая создает все из ничего… Он начал делать немцев, англичан, тогда как ему надо было создавать