Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг
Шрифт:
Граф Яков Александрович Брюс, петербургский генерал-губернатор, жил один с тех
пор, как жена, знаменитая Прасковья Брюс, увлекшись фаворитом императрицы Римским-
114 «По-прежнему желая, чтобы ты и твоя семья пользовались совершенным благополучием, и, видя, как
нынешнее положение тебя тяготит, я намерена устроить счастье по-другому. Дочь графа Брюса – самая
богатая и блестящая партия в России. Женись на ней. На следующей неделе граф Брюс будет дежурить
здесь. Я распоряжусь, чтобы его дочь приехала
дело приведено было к желаемому окончанию. Я, со своей стороны, ей помогу, и таким образом ты
сможешь остаться на службе» (фр.).
Корсаковым, оставила его. Брак с его дочерью действительно мог быть устроен
сравнительно легко — отказаться от великодушного предложения Екатерины было
неизмеримо сложнее, чем принять его.
Мамонов еще раз, уже внимательнее, перечел записку. «Дочь графа Брюса — самая
богатая и блестящая партия в России». Молнией блеснула догадка — императрице
известно о его связи со Щербатовой, и его вынуждают отказаться от брака с княжной.
В эти минуты и решилась судьба Мамонова. Он знал правила игры. Отвечать было
положено немедленно и прямо. Дрожащей рукой он взялся за перо и, мешая правду с
вымыслом, поминутно вымарывая слова и целые строки, сочинил ответ:
«Les mains me tremblent et comme je Vous l’ai d'ej`a 'ecrit, je suis seul, n’ayant personne
ici, ecxept'e Vous. Maintenant je vois tout et `a Vous confesser la verite, je suis, de mon c^ot'e, Votre
oblig'e en toute chose; Dieus me punirait, si je n’agissais pas en toute sinc'erit'e. Ma fortune et
celle de ma famille Vous sont connues: nous sommes pauvres, mais je ne me laisserai pas tenter
par la richesse ni ne deivendrai l’oblig'e de personne, hormis de Vous, mais pas de Bruse. Si
vous d'esirez donner fondement a ma vie permetter d’'epouser la princesse Stcherbatov,
demoiselle d’honneur, qui Ribaupierre et beaucoup d’autres m’ont vant'ee; elle ne me reprochera
pas mon manque de fortune et je ne menerai pas une existence desordonn'ee; je compte
m’installer aupr`es de mes parents. Que Dieus juge ceux qui nous ont amen'es o`u nous en
sommes. Ce n’est pas la peine de Vous assurer que tout ceci restera secret. Vous me connaissez
suffisamment. Je baise Vos petites mains et Vos petits pieds et je ne vois pas moi-m^eme ce que
j’'ecris»115.
Когда
Мамонова отправился в обратный путь.
7
А холодные сквознячки сплетен уже продували дворец насквозь.
— Цельный день во флигелек записку таскаем, — шепнул Зотов Храповицкому,
зажевывая щепотью ситного золотистую наливку.
— Разве дело еще не решено? — удивился кабинет-секретарь.
— Хрен разберешь, по-французски пишут, — пожаловался Зотов. — Примечаю,
115 «Руки мои дрожат. Как я Вам уже писал, я одинок. Здесь у меня нет никого, кроме Вас. Теперь я вижу все,
и, сказать по правде, чувствую себя обязанным Вам во всем. Бог наказал бы меня, если бы я вел себя
неискренне. Мне состояние и состояние моей семьи Вам известно: мы бедны, но я не позволил бы себе ни
увлечься богатством, ни быть обязанным кому бы то ни было, кроме Вас, но, конечно, не Брюсу. Если Вы
хотите дать основание моей жизни, позвольте мне жениться на княжне Щербатовой, фрейлине, которую мне
хвалили Рибопьер и многие другие. Она не будет упрекать меня в недостаточном состоянии, и я не буду
вести беспорядочное существование. Я думаю обосноваться у моих родителей. Пусть Господь рассудит тех,
кто привел нас в это положение. Не стоит говорить Вам, что все это останется в тайне. Вы знаете меня
достаточно. Я целую Ваши ручки и ножки и сам не вижу того, что пишу» (фр.).
однако, — голос его опустился до едва слышного шелеста, — что парнишка-то,
Александр Матвеевич, не прост оказался. Ох, не прост. Не поверишь, мон шер, уж год
амур на стороне крутит. И знать не знал, ведать не ведал. Какой конфуз, экселенс, как
матушке в глаза смотреть? Не доглядели, не уследили. Мадам Ливен третий час в
обмороке лежит — да уж поздно. Паренек совсем с ума свихнулся — жениться, вишь ли,
задумал...
— Жениться, Константиныч? Да на ком же?
— На фрейлине Дарье Федоровне.
— Щербатовой? — ахнул Храповицкий. — А что же сама, неужели благословила?
— Какое там, весь вечер слезы, никого кроме Анны Никитичны не пускает. Третий
раз за бестужевскими каплями посылаем.
8
Под вечер Мамонов все же был призван в опочивальню.
С первого, исподлобья, взгляда раскосых калмыцких глаз понял, что все обошлось,
— и повалился на колени, заелозил башмаками, подбираясь к заветной атласной туфельке.
— Vous m’aurez 'epargn'e bien de desagrements si vous avez fait cette confessions en