Хрупкая связь
Шрифт:
Короткая пауза действует на нервы, потому что Аслан слегка прищуривается, и я не знаю, раздражен он или просто удивлен.
— А ты?
— Что я? — озадаченно переспрашиваю.
— Поедешь с нами? — интересуется без тени сомнения. — Если развлекать родственников, так по полной программе.
48
Правильно я поступаю или нет — покажет время, но спустя два дня я соглашаюсь отправиться с Ами и Асланом к его многочисленной
Любой исход этого знакомства ничего не изменит. Понравлюсь я им или нет — десятое дело, потому что я всё равно останусь с Асланом. Их мнение ничего не решает, а мы уже сделали свой окончательный выбор.
Чтобы подобрать себе образ на вечер, я заезжаю в студию к Инне, где она как раз принимает мою давнюю клиентку. Болезнь Амелии и последующие события, резко изменившие мою жизнь, выбили из головы весь профессионализм.
Я растерянно оглядываюсь по сторонам, пытаясь вспомнить, где что лежит. Раньше мои руки сами находили нужные вешалки, я знала наизусть каждое платье в студии и легко подбирала аксессуары. А теперь будто впервые здесь — теряюсь среди рядов одежды и не могу вспомнить, в каком ящике хранятся украшения.
Это становится для меня неожиданностью.
Первый образ, который я примеряю, кажется слишком откровенным для семейного торжества, где ценят скромность и сдержанность. Глубокое декольте и открытые плечи, возможно, выглядели бы уместно в другом месте, но здесь, скорее, привлекут ненужное внимание или даже вызовут осуждение. Второй, напротив, кажется излишне строгим — длинные рукава, закрытый ворот, плотная ткань… Всё это словно стирает меня, превращая в чью-то правильную, но безликую версию.
В итоге я останавливаюсь на элегантном платье с лаконичным кроем — оно подчёркивает фигуру, но не кричит о ней. Уважение к традициям вовсе не означает отказ от собственной индивидуальности.
Переговорив с Инной о делах «Бархата» и дав несколько наставлений, я вылетаю из студии на парковку, где меня уже заждались.
Дочь развалилась на заднем сиденье с книгой, сбросив сапожки. Аслан нахмурено смотрит в телефон, отвечая на рабочие письма. Последние дни выдались у нас по-настоящему семейными — мы вместе готовили, гуляли и ездили за покупками, а вечерами смотрели кино с попкорном.
У меня не мелькнуло ни единой мысли о том, что я об этом жалею. Я… даже не знаю, как жила без этого раньше.
По дороге мы заезжаем в ресторан, где накануне сделали крупный заказ на тридцать персон. Шашлык, плов, долма, закуски, салаты и десерты — всё это уже ждёт нас. А ещё багажник переполнен подарками для племянниц Аслана и его тётушек.
Волнение зашкаливает, но я отвлекаю себя разговорами с дочкой. В молчании мысли разбегаются в разные стороны, цепляясь за возможные сценарии встречи. Я невольно прокручиваю в голове, как буду реагировать, если кто-то из Тахаевых примет меня холодно или грубо.
Совсем скоро я тоже буду носить эту фамилию. Я умею конфликтовать. Но сейчас, почему-то, не хочу прибегать к этим навыкам.
— Представляешь, у твоего папы очень много родственников, — рассказываю Ами. — Столько,
— Может, он сам не помнит и просто придумывает?
— Не удивлюсь.
— Эй, я могу повторить, — смеётся Аслан. — У моего отца, Карима, было пять сестёр и один брат. Самая старшая — Айшан, — продолжает он, загибая пальцы. — Потом идут Аида, Гюльнара, Лала и Нармин. А младший — мой дядя Рашад. Тот, который давал мне погонять свой «Форд» после смерти отца.
— Ты заставляешь меня ещё больше нервничать, — качаю головой. — Эта вереница имён звучит, как заклинание, которое мне придётся выучить, чтобы пройти испытание.
— Ну, почти так и есть. Главное — улыбайся и называй всех «ханым» или «бей». Ошибиться будет сложно.
Я никогда не была в гостях у Дины в её новом доме, который купил для неё Аслан. Это случилось всего два года назад. И теперь я подаюсь вперёд, почти упираясь лбом в лобовое стекло, чтобы получше его рассмотреть.
Дом оказывается немного не таким, чем я представляла. Светлый фасад, ухоженный двор, высокие окна.
Меня охватывает странное чувство. Смесь любопытства, волнения и… чего-то ещё. Неуловимого.
Мачеха всегда создавала уют. Когда-то она делала это для меня и для моего отца — накрывала на стол, расставляла цветы в вазах и зажигала свечи по вечерам. Тогда дом был нашим, а она — его частью. А теперь этот уют принадлежит только ей. Она здесь не просто хозяйка — дом стал её миром. Её территорией.
Ещё когда я выхожу из машины, замечаю в окне знакомый силуэт. Дина всегда умела привлекать внимание без лишних усилий — стройная, высокая, с грациозной осанкой. Сейчас на ней светлый кардиган поверх длинного платья.
Тёмные волосы собраны в небрежный, но элегантный пучок, а несколько прядей мягко обрамляют слегка изменившееся за прошедшие шесть лет лицо.
Я чувствую себя под прицелом, стоя в ожидании, пока Ами собирает в рюкзак свои вещи.
У окна суета. Кто-то выглядывает, кто-то переговаривается, и становится ясно, что нас уже давно ждут. Я хотела бы казаться невозмутимой, но когда поднимаюсь по ступеням ко входной двери, ощущаю, как сердце колотится быстрее, чем нужно. Оно живет своей жизнью, не подчиняясь моему самоконтролю.
Дверь открывается раньше, чем Аслан успевает постучать.
На пороге стоит Дина. У неё на губах — лёгкая улыбка, в глазах — смесь тепла и настороженности. Пару новых морщин ничуть её не портят, как и усталость во взгляде, выдающая прожитые годы.
— Ну же, заходите, — произносит она, отступая в сторону. — На улице сегодня безу-умно холодно.
Изнутри доносится приглушённый гул голосов, запах свежей выпечки и чего-то пряного. Я глубоко вдыхаю, делая шаг внутрь.
Мачехе, должно быть, странно смотреть на то, как Аслан помогает мне снять верхнюю одежду и подсказывает, куда поставить обувь. Как и осознавать, что у нас есть общая дочь, зачатая в тот период, когда мы все жили под одной крышей. Можно сказать, что Амелия получилась тогда, когда родители спокойно отдыхали у себя в спальне, даже не подозревая, чем занимаются их взрослые дети на втором этаже. А мы… просто прощались.