Хрустальная сосна

Улин Виктор Викторович

–  Надо йодом залить, чтоб заражения не было, - сказала Катя.
– И поскорее. Где у вас тут аптечка? Дядя Федя непонимающе смотрел на нее.

–  Аптечка где?
– отрывисто переспросил Володя.
– Бинты, и все такое?

–  В столовой у Клавки было вроде что-то…- нерешительно ответил дядя Федя.

–  Пошли!
– Катя схватила меня за здоровую руку и потащила за собой.

Перед глазами дрожал туман. Рука саднила. И крови становилось больше; она горячими струйками стекала по пальцам и, казалось, я слышал стук падающих в песок капель. Я поднял ладонь повыше, надеясь остановить кровотечение. Изменив направление,

она потекла вниз по запястью, под рукав рубашки, по локтю и ниже… Меня мутило все сильнее, точно я испугался вида собственной крови. Да что же за черт возьми, неужели я мог так раскваситься от несерьезной раны?! Я пытался успокоиться, но перед глазами все слоилось и качалось, а у ушах, вытесняя прочие звуки стоял медленный тягучий звон. Временами начинал меркнуть свет, как в кино перед началом сеанса - не зная ощущения, я догадался, что начинаю терять сознание и лишь усилием воли не давал погрузиться в беззвучную тьму, заставлял себя шагать по одуряюще горячей траве. Спотыкаясь и едва не падая, я шел за Катей, видел перед собой ее маленькую черноволосую головку, и не тронутую загаром шею, и вновь видел, что бы могло быть, если бы… Удушье отступало на миг, подавленное картиной несвершившейся реальности, но тут же возвращалось опять.

В столовой действительно белел на стенке ящик с красным крестом.

Но там не оказалось ничего, кроме аккуратно уложенных сине-розовых пачек "Беломора"

–  А где медикаменты?
– почти крича, спрашивала Катя.
– Где бинты хотя бы? Не видите - человек ранен?!

–  Медицина… Было все, было когда-то…- пожала плечами горластая тетя Клава.
– Не помню, куда делось, наши-то ничем не пользуются, так все проходит. И ты чего орешь? Вон он какой здоровой у тебя! Три к носу - и до свадьбы заживет!

–  А медпункт где у вас?! Или даже медпункта нет в вашем проклятом колхозе?!

–  Почему нет? Все есть. Фершал есть. Не в этой, правда, деревне. А в дальней. Той, что за железкой. Вот у него вся медицина в порядке имеется.

–  Имеются у него, как же… Вот что, - решительно сказала мне

Катя.
–

Сейчас ты отправишься в лагерь. Найди мой рюкзак - у девчонок спроси - там мешочек полиэтиленовый в кармане. И йод, и бинты, и перекиси бутылка…

–  Да у меня у самого все есть, - перебил я.
– Только как я ребят вдвоем тут брошу?

–  Ты что - сдурел?! Посмотри на свою руку! Ты же кровью истечешь!

Ее остановить надо! И обеззаразить!

Мне не надо было смотреть. Я сам чувствовал, как переполнив локтевой сгиб, кровь сползает ниже и затекает уже подмышку…

–  Ну ладно…- согласился я.- Пожалуйста, сбегай к агрегату и скажи ребятам, что я не вернусь… А я в самом деле пойду в лагерь…

–  Не пойдешь, а поедешь! Сейчас мы машину найдем!

Опять схватив, как маленького, Катя и поволокла меня к гаражу, где стояло несколько машин. Шофера, заранее съехавшиеся на обед, уже стояли в тени кузницы. Лениво болтали, курили, лузгали семечки.

–  Товарищи! Довезите, пожалуйста, раненого до лагеря!
– обратилась она к ним, глядя из-под косо сидящих, наверное поврежденных-таки падением очков.

Шофера смотрели, кто с удивлением, кто с любопытством, но никто ничего не сказал.

–  До лагеря…- повторила она.
– Это недалеко, возле парома.

–  Сам дойдет, - ответил за всех один, здоровый парень в клетчатой рубахе,

расстегнутой до пояса на безволосой, по-бабьи гладкой груди.
– Чай, не в ногу ранен-то!

И вся компания беззлобно захохотала, найдя шутку очень удачной.

–  Ну пожалуйста, довезите, - продолжала упрашивать Катя.
– Рука ранена, не нога… Но ведь обработать скорее надо, а то заражение может начаться! Трава, земля…

–  Хилые вы городские…- мужик постарше поморщился, старательно сплевывая прилипшую к нижней губе шелуху.
– Ладно, после обеда довезу. По пути будет.

–  Мы хилые?! Мы городские?! Которые на ваших раздолбанных агрегатах работаем?!
– закричала Катя.
– В то время, как вы в тенечке прохлаждаетесь!

–  Наплевать на них, Катя, - тихо сказал я.
– Сам дойду, я нормально себя чувствую…

–  Человек кровью истекает! После обеда! Где ваше начальство!
– Катя сжала кулачки, и в ее голосе прорывались слезы.
– После обеда отвезут, слыхали такое! Гады вы тут! Гады все и сволочи! Слышите - сво-ло-чи! Бездельники проклятые! Как работать, всегда пожалуйста, а как ранило человека на вашей же технике - так и знать ничего не хотите?!

Шофера прекратили разговор и смотрели на нее с изумлением. Слезы катились градом по Катиному покрасневшему, запыленному лицу.

–  Мерзавцы! Сволочи!… Живете за наш счет! Пьете тут…Всю совесть пропили! Небось и йод из аптечки тоже выпили! Алкаши проклятые!!! Негодяи!!! Знайте, я вам этого не оставлю так!!!

–  Председатель…- вставил было кто-то из шоферов.

–  Да имела я вашего председателя! Три раза так и этак и поперек гроба в белых тапках!!!

Катю била ужасная истерика. Она выкрикивала чудовищные слова, каких я даже не подозревал в ее употреблении.

–  Знайте, я вам этого так не оставлю!! Я вам устрою… Я в газету напишу… И не в здешнюю паршивую газетенку!! В "Правду"! И вы еще пожалеете!!! Гады, гады, гады, сволочи фашистские… Она замолчала, икая от рыданий.

–  Катя, Катюша…- я обнял ее за плечи, не ощущая своей боли и не понимая, что измазываю ее кровью.
– Ну их на фиг. Пойдем… Пойдем отсюда…

Трясущаяся Катя повиновалась. В голове моей пульсировал жаркий звон, кровь щекотала тело, мир перед глазами двоился и троился. Трава стегала по ногам, становясь все выше- или это я, не в силах идти, склонялся к земле… Но я все-таки продвигался, таща за собой Катю. Точнее, опираясь на нее, но все-таки шел, сам не зная куда. Очнулся я лишь на АВМ. И вдруг успокоился: я вернулся к своим. Где я не один, где Славка защитит Катю, где можно спокойно… Из последних сил дойдя до автобуса, я лег на сиденье и закрыл глаза… Мне вдруг сделалось очень хорошо. Горячая кровь билась одновременно и в руке, и в голове, и во всем теле. Я оторвался от своей оболочки и поплыл куда-то над знойным маревом звенящей кузнечиками травы…

–  …Женя!!!

Я с трудом и неохотой открыл глаза. Володя осторожно тряс мои плечи.

–  Женя, вставай! Дядя Федя сходил за Степаном, он тебя в лагерь на телеге отвезет.

Не вполне соображая, что со мной делается и чего я больше хочу: спокойно лежать здесь на продавленном автобусном сиденье, или трястись на Степановой телеге в лагерь, где можно промыть и забинтовать рану - я встал на ватные ноги. Весь я стал ватным и бесформенным, и просто удивительно, как еще мог стоять без посторонней помощи…