Хрустальный ангел
Шрифт:
Сара стала красной, как свекла. Хотела провалиться сквозь землю, ей казалось, что она вся пылает, что пол должен растопиться у нее под ногами, что сию минуту образуются дыры, и она провалится вниз аж до кабинета химии.
– Я обманулась насчет тебя, очень. – Преподавательница расстроилась и стала говорить тише. – Очень. Ты меня, Сара, разочаровала. Если не знаешь, что значит литература, если не отличаешь лирики от эпики, то как сможешь отличить добро от зла? – Голос ее завис в воздухе.
В классе стояла тишина, все словно воды в рот набрали.
Преподавательница обвела взглядом учеников, как бы привлекая
Была никем.
Нужно поддакивать. «Не об этом речь».
Нужно соглашаться. «Не об этом речь».
Не позволено иметь своего мнения. «Не об этом речь».
Слушать намного важнее, чем говорить. «Не об этом речь».
Сара притихла еще больше. И не по своему выбору в этот раз, не назло родителям, чтоб переживали, чтобы спрашивали, что с ней случилось. Нет. Просто так.
И только Гражина, с которой (к сожалению, этого невозможно забыть) они дружили, спросила, что случилось. Она заметила, что Сара в основном молчит.
– Вдослею, – ответила Сара.
Идена стояла в дверях с бутылкой шампанского.
– Ты одна? – разочарованно спросила Сара. Она хотела увидеть Матеушка. Хотела обнять его еще раз, хотела ему сказать, что она его любит, хотела почувствовать тепло его разогретых щечек. О, теперь бы она сама, без всяких просьб приходила бы к Идене по вечерам, занималась бы с ним, купала и читала бы ему сказки, сейчас было бы все по-другому…
– Пани Зося осталась с ним, а то бы он только мешал. – Идена поставила на стол бутылку и осмотрелась.
– Ирка, хочешь виски? – Яцек высунулся из ванной с полкой в руке. – Сейчас закончу, только должен открутить.
– Хочу, – ответила Идена и уселась на диване.
Открыла сумку и вынула шесть дисков.
– Это для меня? – спросила Сара и достала три стакана. – Музыка? Твои роли?
– Сюрприз, – ответила Ирена, подставила свой стакан под прозрачно-желтый льющийся алкогольный напиток. – Посмотришь потом дома. А теперь скажи мне, что все будет хорошо, иначе я не переживу того, что вы уезжаете так далеко, – и Идена, несмотря на присутствие Яцека, расплакалась, так правдиво, без притворства, а потом одним духом выпила полстакана виски и крепко прижалась к Саре, у которой без всяких предчувствий сердце разрывалось от горя.
«Дедьмо»
Австралия вообще-то не так далеко от Варшавы, если брать, к примеру, расстояние от Земли до Проксимы. Если, положим, когда-то в Закопане ехали шестнадцать часов поездом, то, умножая расстояние на часы, Австралия находится так же, как тогда до Закопане, туда и обратно.
Этими рассуждениями Сара доверчиво поделилась с Магдой, своей единственной новой знакомой в этой ужасной Варшаве.
Ничего такого не произошло, что было запланировано. Сара была уже третий месяц без работы, а Яцек все это время постоянно был вне дома, работал до восьми вечера, ну конечно, квартира была хорошей, но даже мама не нашла времени, чтобы после такой долгой разлуки с Сарой помотаться по магазинам, посоветовать, как обставить квартиру, а ведь Сара себе представляла, что… А действительно – что? Что мама возьмет отпуск? Что займется ею, будто Сара по сей день ребенок?
Но нет. Мама стала какой-то другой…
– Дорогая, я работаю до восьми, готовлю выставку во Франкфурте! Даже вздохнуть лишний раз не могу сейчас, честное слово! Думаю, ты сама все решишь, это же так приятно – обустраивать свой собственный дом…
Но это было абсолютно не приятно. С кем посоветоваться? С кем поссориться, выбирая цвет дивана? Она не могла показать Идене буклеты из мебельных магазинов. Идена была далеко, ох как далеко! Сара осталась со всеми проблемами одна, а вдобавок Яцек сказал ей, что, конечно, ребенок хорошо, но сначала Сара пусть все обустроит, и они хоть немного насладятся друг другом, кроме того, Сара должна найти работу…
И вот теперь ради их общего блага он улетал в Австралию. Правда, всего на три недели, но она снова оставалась одна.
Единственным человеком, с кем ей удалось за эти три месяца познакомиться, была Магда, соседка с третьего этажа, художница, живущая на птичьих правах с неким Петром, переводчиком с немецкого языка.
С Магдой они познакомились около лифта. Сара никак не могла впихнуть в лифт кресло, купленное на распродаже, которое хоть и привез таксист, но отказался втащить его в дом.
Кресло оказалось строптивым, и его чудом удалось протащить через три ступеньки, а вот в лифт оно не влезало никаким способом. Сара ласково уговаривала его, пробовала переворачивать вверх ножками и втискивать боком, пнула его в опору и прошипела сама себе:
– Да что за дедьмо такое!
И услышала в ответ веселый, обезоруживающий смех.
За ней стояла девушка в широкой юбке, в тапках с огромными розовыми помпонами и свитере, сшитом из разноцветных лоскутков. Она как раз закрывала почтовый ящик и держала в руке пачку цветных рекламок.
– «Дедьмо» – мне это нравится. Я Магда! А ты?
А Сара, вместо того чтобы смутиться, усмехнулась и очень выразительно, словно стояла перед экзаменационной комиссией театральной школы, вкладывая в это много сил, представилась:
– Сара.
– О, так ты не выговариваешь «р»! – огорчилась Магда.
– Да, если не… – могло и не получиться, так как Сара очень разнервничалась и не хотела рисковать: «недвничаю» – звучит ужасно, поэтому сказала: – …не злюсь.
– Ты смешная. – Магда посмотрела на рекламки. – Только подумай, почта теперь работает исключительно на рекламу, просто незачем открывать почтовый ящик. Я тебе помогу. Нужно боком, – решила она, подоткнула юбку повыше, вошла в лифт и схватила кресло: – Приподними чуть-чуть и разверни вправо. Какой этаж?
Пока они поднимались на Сарин седьмой этаж, Магда выспрашивала ее обо всем: когда стала тут жить, откуда приехала, какой у нее муж, а потом вместе с Сарой внесла кресло в большую комнату и сказала:
– Кошмар. Ну и кавардак у тебя! Пойдем со мной, выпьем кофейку.
Конечно, только вчера приехала кухня (ее должны собрать в конце недели, так как Яцек лично должен проверить), нераспакованные коробки лежали живописно уложенные под стенами, а кресло было первым предметом мебели, не считая матраса в спальне и бабушкиного буфета, который пока что не имел собственного места, поэтому Сара в нем еще ничего не расставляла.