Хрустальный ангел
Шрифт:
А ночью, когда они обе лежали в кроватях, Ирка ей говорила:
– Погаси свет, я так устала. – И Сара гасила свет, несмотря на то, что хотела дочитать еще пару страниц и узнать, кто убийца.
Или наоборот, Ирка зажигала свет ночью, Сара поднимала голову, а Ирка усмехалась:
– Клыска, тебе не будет это мешать, я не могу заснуть, почитаю.
И Сара отворачивалась к стене и накрывалась почти что с головой одеялом, так как не привыкла спать при свете, он ей мешал, а под одеялом ей было душно.
– Читай себе,
Но она никогда, конечно же, не была к Ирене ни в малейшей претензии, ведь она обрела сестру – хотя потеряла заботу родителей.
Отец был такой странный, а мама все время прятала красные от слез глаза. Теперь уже в доме никогда не было как раньше.
Когда она поймала себя на этой мысли, то побежала в костел и долго всматривалась в образ Божьей Матери в боковом нефе.
– А если бы твои родители погибли в этом автобусе? – слышалось ей. – Не будь такой эгоисткой. У тебя большое счастье.
И Сара возвращалась домой и корила себя за то, что была недоброй, что иногда ей в голову приходили мысли, что если бы она была у родителей одна, то мама относилась бы к ней лучше, а отец имел бы для нее больше времени.
И поэтому она не ела ветчины, которую обожала, чтобы себя покарать за то, что была эгоисткой.
Или не ходила с ними в воскресенье в кино. Так как зло должно быть наказано. Только чаще молчала, потому что Ирена говорила о вещах более интересных, и ее отметки в школе были более важны, чем ее, Сарины. И действительно: «Как ты хорошо со всем справляешься, детка», – говорил отец, обращаясь к ее сестре, и теперь уже никогда не хвалил Сару.
– Пойми, ей необходима наша поддержка, – убеждала ее мама, усаживаясь на краешке кровати. И клала одно яблоко на подушку Саре, а другое на подушку Ирены, а Сара хотела получить от мамы то, что не дают никому, и ненавидела себя в душе за это желание.
– Сегодня у нас праздник, Иренка сдала математику, – сообщал отец и вынимал из сумки безе, а ведь Сара предпочитала кремовое пирожное, и у нее были лучше отметки, чем у Ирены, только по этому поводу в доме никто не устраивал никаких праздников.
Это было несправедливо.
И Сара поплакала в ванной и еще сильнее стала себя ненавидеть за то, что не может быть такой доброй и не может радоваться, а только притворяется, что ей «это ничуть не мешает».
Хуже всего было то, что уже никто и не помнил, что Сара не закрывала рта, задавая вопрос за вопросом, на которые она обязательно хотела найти ответ в ту же минуту, невзирая на обстоятельства.
Никто не помнил, что она трещала без остановки, не обращая внимания на то, что вместо «р» у нее вырывалось «д» или наоборот – «наободод». И почему это не являлось теперь проблемой, хотя вызывало смех, главным образом у Иденки.
И мама усмехалась себе под нос, когда смущенная Сара прибегала из школы и кричала с порога:
– Мамочка,
И это так было несправедливо.
Во время сильного возбуждения к Саре возвращался этот «холедный» ротацизм.
– Холеда! – в сердцах кричала Сара вместо «холера», и отец нет чтобы сурово сморщить брови, ибо ругательства возбранялись, а слегка усмехался и не обращал на Сару внимания.
В один прекрасный день она решила говорить меньше, возможно, кто-нибудь это заметит, и тогда спросит:
– Детка, а что ты такая молчаливая?
Или:
– Клыска, что с тобой такое делается?
Но никто не спросил, все слушали только Идену и были довольны, что она так хорошо со всем справляется.
А Сара знала, что она бездушная эгоистка, и это знание доставало ее еще сильней.
– Наша девочка взрослеет, – говорил отец, в то время как Идена извергала из себя миллионы слов, махала при этом руками, и от нее невозможно было оторвать глаз, а Сара молчала.
– Доченька, ты созреваешь, – говорила мама, и план Сары, что надо больше молчать и тогда все обратят внимание на ее странное поведение, сгорел как свеча.
Ну и что, в конце концов, она могла? Она не была так красива, и так умна, и так хороша, а также не была так несчастна, как Идена.
У нее были родители и проблемы с челюстью. И вдобавок в минуты стресса или от избытка радости ей случалось не выговаривать «р».
Однако Сара любила Ирену. Ирена была старше, знала, что делать, чтобы нравиться мальчикам, знала, как попасть в театральную школу, знала, как стать хорошей актрисой, и знала, что на Сару можно всегда рассчитывать.
Однако в последнее время Сара взбунтовалась.
Особенно против использования ее как няньки по требованию. А бунтовала не потому, что не хотела лишний раз поиграть с Матеушем, а потому, что хотела своих детей.
– Клыска, – в этот раз голос Ирки звучал радостно.
И Сара глубоко вздохнула, так как был только вторник.
– Это я.
– О, как я рада тебя слышать! – Голос зазвучал еще радостней.
И Сара вздохнула еще глубже.
– Ну, говори, – приветливо отозвалась она, желая загладить свою беспрецедентную колючесть во время их последнего разговора.
– Знаешь, дорогая, как это хорошо, что я могу на тебя рассчитывать, – из уст Ирены вырвался поток слов, который Сара сейчас не смела остановить. – Они позвонили мне… с телевидения! и там происходит такоооое… они записывают какие-то там разные… и вообще, откуда эта перемена в моей жизни?.. ведь я всегда мечтала об актерской карьере, а когда на меня навалился успех…
Сара прижала трубку плечом и поудобнее устроилась в кресле. Разговор обещал быть долгим.
– …ну вот, и я должна придумать какое-нибудь желание, и они его должны исполнить.