И боги услышат
Шрифт:
– Чужакам помогать нельзя, – будто попугайчик, повторял Имаити. – За это наказывают.
– Конечно, наказывают, – согласился Тарис, ухмыляясь. Его до сих пор охватывал восторг от этой маленькой хитрости. А ведь её придумала Нилани.
«Главное, понимать правила, – объясняла девушка. – Знахарки это знают. И капитаны тоже». Нилани всегда знала, как поступить. Зачем же она так сглупила сегодня? Улыбка Тариса померкла.
– Юнга, который собрал эти вещи, уже мёртв, – растолковал Тарис мальчику. – А с трупа какой спрос?
Личико Имаити застыло. В полутьме большие глазёнки были похожи на два бездонных колодца, на дне которых сверкала вечность.
– А-а, –
– Угу, – подтвердил Тарис.
– И где его найдёшь? – продолжал допытываться малыш.
– У границы мира, – вынув тыквенную фляжку, Тарис постучал по её днищу, проверяя, не рассохлась ли. – Так говорил Дугал.
Имаити свесился с гамака, путаясь в рубашке, и заглянул в короб. Внутри были только кипятильные камни и трут. А также три длинные щепки из нефрита; заострённые с одного конца, плоские и дырявые с другого.
– Это что? – полюбопытствовал мальчик.
– Никогда не видел, как мамки шьют? – огрызнулся Тарис куда грубее, чем намеревался. – Или боцмана плохо слушал? «На заре времён мужчина придумал иглы и вручил их женщине».
– Трудно такие сделать? – полюбопытствовал юнга.
Тарис вынул палочки и покатал их на ладони.
– Это тоже был подарок. Да вот не сложилось, – он сжал кулак.
Крак. Боль впилась в пальцы. Но куда больнее была вспыхнувшая следом мысль: «И почему она мне не сказала!?». Тарис глубоко вдохнул. Ничего. Когда весь этот бред закончится, они с Нилани ещё поговорят. Но пока нужно думать о моа. Иначе девушке останется только махать ему с косы, когда чудовище будет хрустеть его костями.
– Сломалась, – раздосадованно протянул Имаити.
– Плевать, – будущий охотник отшвырнул обломки в угол. – Это тоже труд мертвеца.
– А-а.
– Если рубашка слишком длинная, её можно подвязать. Попроси рыбаков. У них всегда есть верёвки. А теперь спи давай!
Тарис закинул короб за спину и вышел из хижины – родной и странно-чужой одновременно. Имаити проводил его взглядом. Затем откинулся на спину и положил руку под щёку. Теней он больше не боялся и скоро уже сладко посапывал.
За деревней текла речка. А из холма у её берега торчали кости дохлой рыбы-лодки. Земля исторгла этот скелет много лет назад, когда зарядившие дожди размыли грядки, унеся в море пятую часть будущей дани. Следующие несколько месяцев люди трудились как проклятые, жевали безвкусную сорную траву и недобро поглядывали на полый клюв и покатый бок неведомого зверя, торчащий из земли. Волнистая черная шкура переливалась на солнце, но её красота никого не трогала. Если бы она оказалось железной, обмен ещё можно было с натяжкой назвать справедливым. А вот скользкий камень хоть и можно приспособить в хозяйстве, но урожая он точно не стоил. Сообща моряки решили, что земля их обманула. И Ваймари распорядился не трогать оскорбительный подарок. Он так и остался лежать в одиночестве и презрении, пока не порос вездесущими сорняками. И тогда местечко облюбовали утки. Их то Тарис и решил навестить.
Кряквы ещё спали, спрятавшись где то в полостях костей, покрытых свежими фиолетовыми потёками. На земле вокруг валялись перья. Юноша придирчиво оглядел их. Отобрав несколько прямых и жёстких, длиною с ладонь, он отправил их в короб. Охотник с пустыми руками не охотник. Но сделать оружие не так уж и сложно, главное, знать как. Правда и пальмы, и трава для этого не годились.
Поблагодарив
Чем дальше юноша уходил от родной деревни, тем сильнее менялся пейзаж. К вечеру его уже обступили сосны – высокие и прямые, как натянутый канат. Бурые стволы покрывал узор из слоящейся коры. Кроны уходили ввысь, сплетаясь в сплошное одеяло. Тенистый подлесок пропах прелой землёй. Дорога быстро затерялась в нём, спрятавшись среди густых кустарников и опавших иголок. Материалов было предостаточно.
Тарису повезло почти сразу – он наткнулся на молодой куст ночной ягоды с острыми листьям. Срезав побег у корня, юноша ножом соскрёб с него верхнюю тёмную кожицу. Затем взялся за концы и с хрустом скрутил, распуская жилистую сердцевину на длинные волокна. Оставалось только отделить их и скатать в тонкие верёвочки. Готово.
Нож тупить не хотелось, потому подходящее молодое деревце Тарис попросту сломал, помогая себе камнем. Затем он обстругал будущий атлатль, облегчая его, и для гладкости натёр поверхность песком. На одном конце юноша сделал углубление и крючок-упор для дротика. Другой снабдил засечками и обмотал верёвкой, чтобы рука меньше скользила. Инструмент вышел проще, чем те, которыми пользовались настоящие охотники, без грузика и колец, но работу свою должен был выполнить.
Теперь настала очередь дротиков. Как назло, все попадавшиеся ветки были или слишком короткими, или недостаточно гибкими, а то и попросту кривыми. Впрочем, последнее можно было поправить. Отобрав несколько более-менее подходящих заготовок, Тарис развёл костёр. В ожидании, пока робкое пламя распробует мох и сухие сучья, юноша извлёк из короба перья. Он разделил каждое пополам, проводя ногтем вдоль стержня, и подрезал ворс. Когда он закончил, огонь уже разгорелся. Одну за другой Тарис нагревал ветки над костром, медленно разгибая тёплое дерево руками, пока не получил пять дротиков. «Ровные, как горизонт над морем», – с гордостью подумал Тарис. Ножом он очистил их от коры, заострил и сунул в огонь, чтобы закалить. На концах, оставшихся тупыми, он вырезал углубления, подходящие к упору атлатля. Теперь оставалось только закрепить половинки перьев на древках при помощи смолы и плетёных нитей, и дело сделано.
Наложив дротик на атлатль, юноша отошёл от костра. Лес вокруг шелестел и клокотал, шуршал и перестукивал. Но эти звуки были или слишком далёкими, или совершенно несъедобными. И вдруг шагах в тридцати что то зашуршало. Тарис замер и отвёл атлатль, прижимая дротик пальцами. В тот же миг среди зелени мелькнули пестроватая шкурка и пушистая завитушка хвоста. Рука юноши сама собой метнулась вперёд. Закалённая палка пробила тушку крыги насквозь, пригвоздив её к земле. Будущий обед дёрнул сильными задними лапами, махнул длинным хвостом и затих.
Тарис довольно кивнул, поздравляя себя с первой добычей. Не моа, конечно, но для начала сгодится.
Глава 1.04. Мудрость знахарки
Боцман не одобрял, когда юнги заводили увлечения. «Силы должны уходить на учёбу и работу, – настаивал он. – Разбрасывая их на глупости, вы воруете сами у себя». Однако дети продолжали искать на пляже рогатые ракушки или ловить в лесу ящериц – чем уродливее, тем лучше. Своё хобби было и у Нилани. Она обрела его в день, когда Ваймари велел научиться думать. Девочка коллекционировала факты.