i dfee46a8588517f8

User

Оппозиция Алексеева была самой верноподданнической. Тем не менее это была оппозиция³⁰, и, что существенно, она не замыкалась только на нем — ни в ставке, ни тем более в армии.

Деникин весьма определенно утверждал, что борьба «Прогрессив­ного блока» с правительством находила, «несомненно, сочувствие у Алексеева и командного состава». Речи Шульгина и Милюкова 1 ноября в Думе, свидетельствовал он, «читались и резко обсуждались в офицерских собраниях». Один «видный социа­лист (?) и деятель городского союза» говорил автору, что, побывав в армии в 1916 г., он был поражен, «с какой свободой всюду, в воинских частях, в офицерских собраниях, в присут­ствии командиров, в штабах и т. д., говорят о негодности прави­тельства, о придворной грязи»³¹.

Шавельский

как очень характерный приводит следующий эпи­зод. 1 мая 1916 г. командир 26-го корпуса Гернгросс на торжест­венном обеде под хохот офицеров трех дивизий громогласно зая­вил, что он согласен отсидеть 6 месяцев в Петропавловской крепости за удовольствие «выдрать Распутина» ³². Тот же автор свидетельствует, что, когда весть об убийстве Распутина дошла в Могилев, «и высшие и низшие чины бросились поздравлять друг друга, целуясь, как в день пасхи. И это происходило в ставке государя по случаю убийства его «собинного» друга! Когда и где было что-либо подобное? ³³ Волконский еще в сентябре 1915 г. говорил великому князю Андрею Владимировичу: «Я полу­чаю из армии от командующих армиями такие письма, что просто ужас берет. Я у себя не могу таких вещей говорить, а они пишут» ³⁴.

Без учета этого всеобщего настроения ставки и офицерского корпуса нельзя до конца правильно понять и объяснить ту лег­кость и быстроту, с которой командующие фронтами, будучи и оставаясь сторонниками самодержавной власти, присоединились к мнению Алексеева и высказались за отречение Николая II. Это стало возможным только благодаря полному отчуждению от последнего самодержца офицерского корпуса, т. е. той силы, на которую царь больше всего рассчитывал.

«Объединенное дворянство»

Реакционное поместное дворянство было главной социаль­ной опорой царизма. Свою организационно-политическую консоли­дацию юно начало в ходе революции 1905 г. и завершило в мае 1906 г. созданием общероссийской дворянской организации, со­словной по форме, но классово-партийной по существу. До рево­люции помещики не испытывали необходимости в создании своей партии, так как царизм выглядел сильным и успешно справлялся с защитой их интересов. Революция полностью разрушила веру дворянства во всемогущество царизма. Власть, по мнению дворян­ства, готова была пойти на уступки либеральному обществу за счет кровных интересов «первенствующего сословия». Правящая бюрократия, и раньше находившаяся под подозрением за свое заигрывание с тузами торгово-промышленной буржуазии, теперь была признана чуть ли не главным виновником разразившейся

«смуты», обвинена в слабости и бездарности. В связи с этим дворянство твердо вознамерилось защиту российской «государст­венности», которая, конечно, полностью отождествлялась с его собственными интересами, взять под свой неусыпный контроль. Именно с этой целью и возникла общероссийская дворянская организация — Совет объединенного дворянства или в просторе­чии «объединенные дворяне».

Структура ее была двучленной: ежегодные съезды уполномо­ченных дворянских обществ, посылавшихся губернскими дворян­скими собраниями, и Постоянный совет — центральный исполни­тельный орган, выбиравшийся съездом. Постоянный совет являлся тем центром, который направлял и осуществлял политику «объе­диненного дворянства». Его сила и влияние были очень велики, особенно в первые годы. Огромную роль играл состав совета. В него избирались по преимуществу люди, имевшие большие связи при дворе и в правительстве, часто члены Государственного совета, высокопоставленные чиновники в прошлом, кандидаты на крупные посты в правительстве и армии. Тесная родственная связь с кама­рильей и правительством обеспечивала Постоянному совету боль­шие возможности для достижения преследуемых дворянством целей.

Пик политического влияния Постоянного совета приходится на 1906—1907 гг. В секретном циркуляре от 12 января 1908 г. совет прямо признавал, что главную роль в переходе царизма к столыпинской аграрной политике и в осуществлении третье­июньского государственного переворота, который «дал нам третью Государственную

думу», сыграла общедворянская организация ³⁵.

В последующие годы наметилась хотя и медленная, но тем не менее постоянная тенденция к снижению политической роли и активности Совета объединенного дворянства. Этому содейст­вовал ряд причин, но главной была специфика организации. В том же секретном циркуляре говорилось: «Значение объединен­ной дворянской организации и ее необходимость (после того как она выполнила упомянутые выше две главные задачи.—А. А.) остаются в силе, во-первых, как постоянного стража в будущем в случае возможного под влиянием разных случайностей поворота государственной политики в сторону, противоположную интересам государства (т. е. «объединенного дворянства». —А. А.), во-вто­рых, как теоретического выразителя взглядов дворян перед Госу­дарственной думой по тем или другим государственным воп­росам» ^Зб.

Уже в этих словах обнаруживается внутренняя противоречи­вость организации. Признается, что она предназначена действо­вать лишь в чрезвычайной ситуации, когда произойдет нежела­тельный, с точки зрения «объединенных дворян», поворот в поли­тическом развитии страны. Именно таким критическим периодом была революция 1905—1907 гг. В промежутках же между «пово­ротами» съездам и Постоянному совету нечего, собственно, было делать, и последняя фраза о теоретическом выражении общедво­рянских взглядов перед Думой служит доказательством этому. Правая часть Государственной думы и Государственного совета весьма последовательно и объемно выражала как «теоретические», так и практические устремления поместного дворянства. Трудно было найти лучших «теоретиков», чем Пуришкевич и Марков 2-й, А. А. Бобринский и П. Н. Дурново. Первые два весьма энергично развивали дворянские «теории» в Думе, вторые — в Государст­венном совете.

Еще больше указанная противоречивость обнаруживается при анализе устава общедворянской организации. Суть дела здесь состояла в том, что он также исходил из чрезвычайной, а не «нор­мальной» ситуации. Устав давал Постоянному совету, по сути дела, чрезвычайные права, ставившие его фактически над органи­зацией. Параграф 13 устава (пункт «в») предоставлял Постоян­ному совету право обращаться, не спрашивая согласия губернских дворянских организаций (хотя все губернские предводители, со­гласно уставу, были членами Постоянного совета) и не дожидаясь съезда, в случаях, «не терпящих отлагательств», к главе прави­тельства с политическими заявлениями принципиального характе­ра. Наступил или не наступил такой момент, решал сам Постоян­ный совет. Хотя формально, как предусматривал устав, совет выступал от своего имени, на деле он говорил от имени всего «объединенного дворянства».

Кроме того, устав давал совету право кооптации 'на съезд и в самый совет, которым он широко пользовался. Достаточно сказать, что даже первый председатель Постоянного совета А. А. Бобринский был кооптированным, а не избранным членом совета. В результате создавалось двойственное положение. С одной стороны, «объединенные дворяне» признавали пользу кооптации, поскольку кооптируемые были, как правило, весьма влиятельные в правительственных и придворных кругах люди. Но в то же время «объединенных дворян» порой раздражала и тревожила та роль, которую стали играть на съездах и в совете кооптируемые: пользуясь своим авторитетом и весом, они если и не направляли деятельность съездов и Совета, то оказывали на них влияние, несоразмерное с их численностью.

На первых порах отмеченные уставные «излишества» не вно­сили в дворянскую организацию никакого диссонанса. Наоборот, деятельность и заслуги Постоянного совета чрезвычайно превоз­носились в связи с той ролью, которую он сыграл в переходе правительства к столыпинской аграрной политике и третьеиюнь­ской Думе, а следовательно, превозносились и заслуги кооптиро­ванных, ибо их влияние оказалось особенно важным в этот момент. Акции Постоянного совета стояли достаточно высоко и в после­дующие годы.