И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!
Шрифт:
Поэтому, когда всхлипы стали терять свою выразительность и мощь, и каждый последующий уже явно проигрывал предшественнику в драматизме и накале, Арина обернулась.
Парень сидел отёршись спиной о её кровать, запустив кисти рук себе в волосы и обхватив ими голову. Сухожилия фаланг красиво напряглись под кожей без жировой прослойки, резко обрисовались костяшки. Поодаль на полу валялся откинутый ремень.
Поза опекуна кричала об одиночестве точно так же, как и её слёзы. Арина это почувствовала. Её с пяток до макушки прострелило нечто невиданное, ни разу доселе не чувствованное.
«В жизни всегда есть место подвигу», — любила приговаривать мама Жанна, когда ей предстояло, допустим, за ночь написать бухгалтерский отчет для налоговой.
«Пожалеть! — осенило Арину. — Его нужно пожалеть! Немедленно!»
Но легко сказать. А если не жалеется? Попа ещё неприятно побаливала, и, судя по всему, это надолго.
«Господи, он ведь тоже вырос бог знает где. Без мамы. А я тут…» — Всхлипывая и игнорируя попаболь, девушка села и подождала, полка её заметят.
Не дождалась.
Продвинулась ещё дальше и положила ладошку ему на плечо.
Он тут же, не зачёсывая назад волосы, вытащил одну руку и накрыл её кисть. И слегка сжал.
Приободрённая, стараясь дёргать подбородком от всхлипов, как можно незаметней, Арина высвободилась, поменяла положение в кровати, подползла к парню, протянула руки и сомкнула их у него на груди. И положила голову на плечо.
— Прости меня, пожалуйста.
Он повернулся к ней настолько, чтобы увидеть красный, распухший нос и мокрые, слипшиеся ресницы.
— Люблю я тебя, Арин. — Горько, мученически вздохнул. — Сильно люблю.
Прошел месяц.
Глава 18 Деньги бывают разные
Прошел месяц.
Пришла зима.
А вместе с ней и оттепель.
Просели сугробы, почернел снег, закапало с крыш, как разлитые чёрные чернила пугали своей густотой лужи. На тротуарах прохожие месили ногами водянистую жиденькую кашицу из льдинок, мысленно прощаясь с обувью. На автомойки царил аврал, но помогало плохо — машины по дорогам носились грязные и чумазые, как счастливые деревенские поросята.
«Скоро Новый год», — огорчённая и понурая Арина стояла на автобусной остановке и хмурым взглядом наблюдала за работниками коммунальных служб через дорогу. Те пытались объять необъятное — вычерпать «миниморе» со льдом, которое похоронило под собой весь до краёв тротуар, ведущий во дворы домов с улицы Панфилова.
Девушка набрала новый телефонный номер своей сестры, приложила аппарат к уху и принялась считать гудки — Маргарита никогда быстро не отвечала.
Сегодня, в субботу, они договорились съездить в гости к маминой подруге — тёте Тане Золотарёвой. Женщины когда-то вдвоём мотались в Турцию и стояли рядом на рынках. Потом, чуть накопив денег, Жанна Ивановна завела своё дело и открыла фирму, а Татьяна Михайловна вышла замуж за большого начальника на заводе АвтоВАЗ в Тольятти и уехала туда к нему. Но в Москву к родителям наведывалась часто, иногда вместе с мужем, и всегда звонила и приглашала в гости.
— Сходите, —
Марго молчала — судя по всему, ей было абсолютно всё равно.
— Нет, не надо, спасибо, — ответила за обеих Арина. — Лучше заберёшь нас оттуда.
И вот сейчас хотела сказать сестре, что уже вышла из дому и ждёт автобус.
Кстати, спустя несколько дней после того как Маргарита спустились с Альп, обнаружилось, что она потеряла там свою SIM-карту. В горах, как и наказывал ей Иван, сноубордистка послушно купила себе местную, австралийскую "симку", а московскую вынула и куда-то засунула, да так и не нашла.
— А, ерунда, — равнодушно махала рукой на выгнутую бровь опекуна. — У меня все номера в телефоне.
А в общем и целом вела себя неплохо. Даже на четвёрочку с плюсом. Конечно же, самой собой на сто процентов Маргарита так и не стала, но разговаривала, общалась, смеялась, танцевала, только вот…
Арина и сама не могла понять, что же именно произошло с сестрой. Та будто повзрослела в одночасье. Стала серьёзней и вместе с тем стервозней. Раньше в ней, даже сквозь ею фирменные прямолинейность и бедовость, чувствовались эдакие, и стеснительная доброта, и сдержанная, неброская ребячливость, она была мягче и легче в общении. Сейчас будто «потяжелела» и стала злее, острее, всё время на взводе, начеку.
«И не стану я проще, и не надо ко мне тянуться». — Этой фразой буквально пропиталась энергетика вокруг девушки, её аура.
Ну, Арина и не тянулась. А что ещё оставалось делать. Марго бежала от разговоров по душам, от интимного, личностного. Стоило заговорить, затронуть что-то чувствительное, оголённое, тут же перебивала и перескакивала на какие-нибудь казенные темы.
Однако, и каких-либо таких особых уж хлопот не доставляла. Так же училась, занималась по выходным в зале и готовилась к новогодним спектаклям. Правда, уже без былых беззаботности и энтузиазма.
— Ты только её… не воспитывай, пожалуйста, хорошо? — несмело просила Ивана Арина. — Она же ничего плохого не делает.
— Не делает, — вздыхал тот. Он тоже наблюдал. Насторожено, с предчувствием. Прищуривался, задумывался, но зацепиться, чтобы начать разматывать клубок, было не за что. Поэтому Беспалов держался.
Ему пока и Арины за глаза хватало. С этими деньгами они тогда друг другу нервы потрепали весьма изрядно.
Конечно же, примирение было бурным и стремительным. Страстным, жгучим, темпераментным, всё с теми же слезами и признаниями. Девушка даже согласилась сходить к «дедушкиному» гинекологу.
И вроде бы на том проблема была исчерпана, но в ближайшую среду, когда она на перемене перед экономикой сидела за партой и, зажав ладошками уши, читала учебник — её должны были спрашивать — вдруг прямо на страницы откуда-то сверху упали смятые доллары. От неожиданности Арина подпрыгнула и вскинула голову вверх.
В проходе, рядом с её партой, стоял Гусев. Застыв в позе: «Я проходил мимо и надолго не задержусь», он взирал на неё сверху вниз презрительным, высокомерным взглядом.
— Говорят, это твоё, — щёлкнул пальцами в сторону денег. — Мне твоего не надо.