И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Иванушка возмущенно набрал полную грудь воздуха, чтобы немедленно противопоставить ее пессимизму какой–нибудь убийственный контраргумент, начал что–то говорить, запнулся, начал снова, и опять осекся, потом замычал, как от зубной боли, затряс головой и бессильно выдохнул:

 - Да…

 - Я так и думала, что ты меня поддержишь, — удовлетворенно кивнула она. — Теперь давайте думать, кому часовые на воротах могут открыть ночью пусть если не охраняемый объект, то хотя бы ма–аленькую калиточку в нем.

 -

Гонцу? — радостно предположил Иван. — Гонец может прибыть в любое время дня и…

 - Сообщение между отрядами производится посредством связных на коврах, — остудил его энтузиазм один из солдат.

 - М–да… — невесело вздохнула царевна и выразила всеобщую мысль: — Масдай бы нам сейчас не помешал…

 Все замолчали, чувствуя, что добавить они могут немного.

 - А, может, вместо стены мне лучше прорубить ворота? — через пять минут вдруг снова оживился Иван. — Наверняка ведь они ну, если не спят, то дремлют на посту, а пока сообразят, что происходит, мы уже будем с той стороны!..

 - С той стороны за воротами на ночь опускается тройная железная решетка, — хмуро сообщил хриплый голос слева.

 - Тройная?.. — не сразу понял Иван.

 - Одна, потом, через два шага, вторая, потом, еще через три — третья, — пояснил уже другой голос.

 - То есть, пока мы прорубаем все три, на ноги поднимется весь замок, — кисло подытожила Серафима.

 Над помрачневшим отрядом у холодной неуступчивой стены снова повисло черное, гнетущее и непроницаемое, как беззвездная октябрьская ночь, молчание.

 Которое снова прервала Серафима.

 - Бойцы?.. — вопросительно оглядела она умрунов.

 - Слушаем, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, — шепотом отчеканили они.

 - Кому вы подчиняетесь? — спросила она.

 - Никому, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, — самодовольно доложил Кондрат. — Вы сами несколько дней назад сказали, что мы — вольные люди и можем делать, что хотим. Поэтому мы никому не подчиняемся, только вам и Ивану.

 - Это понятно, — постаралась скрыть улыбку она (что в такой непроглядной тьме оказалось не слишком сложной задачей), и поставила вопрос другим ребром: — Кому вы подчинялись, когда еще служили у Костея?

 Умруны помрачнели, нахмурились, но стали вспоминать и загибать пальцы.

 - Царю Костею — раз, полковникам — два, майорам гвардии — три, капитанам гвардии — четыре, лейтенантам гвардии — пять, сержантам гвардии — шесть.

 - А волшебникам? И офицерам армии или стражи, не гвардейским?

 Умруны, не задумываясь, дружно закачали головами:

 - Нет.

 - Послушай, Сеня, какая сейчас разница, кому они когда–то…

 - Очень большая разница, — сделала огромные глаза царевна. — Я бы сказала, жизненно–важная.

 - Но в чем…

 - Погоди, сейчас всё объясню. Слушай. Костей увел свою

армию на Лукоморье. Эта война слишком важна для него, чтобы оставить в каком–то замке, который никому не нужен, включая и его самого — это он так говорил, не я — большой гарнизон. Кроме того, я полагаю… надеюсь… что он забрал с собой и всю гвардию. И что охранять замок остались простые собакоголовые стражники ну и, может быть, волшебник. На всякий случай.

 - Ты… предлагаешь взять замок штурмом?.. — недоверчиво нахмурился Иванушка.

 - Приблизительно, только наоборот, — загадочно ухмыльнулась царевна, и шальная искорка блеснула при свете заинтересованно выглянувших на минутку далеких звезд и затаилась в хитрых очах. — Только не надо со мной спорить, ладно, Ваньша?..

 

 

 

 Ночь в сторожевой башне над воротами проходила спокойно — как вчера, как позавчера и как две недели назад, одним словом, как все ночные караулы после ухода грозного царя в поход на непокорных его власти, то есть, на весь Белый Свет.

 Карты, кости, домино, прятки — кто–то выигрывал, кто–то проигрывал. Кто–то раздавал щелбаны направо и налево, кто–то залазил под стол в караулке и шепотом — чтобы не разбудить его великолепие господина второго помощника первого советника, волшебника Сабана — кукарекал. Хотя [204], чтобы заставить этого толстого пройдоху раскрыть очи до наступления часа смены караула, когда он должен проследить, что дежурство заступающей смене передано по уставу и тихо, не натыкаясь на предметы, переползти в свою комнатушку в северном крыле досыпать, нужно было приложить немалые усилия.

 Приблизительно вот как сейчас.

 Бум–м… бум–м… бум–м… бум–м…

 - Тихо!.. Что там?.. Что это?.. — зависли все игры разом.

 - Стучится, вроде, кто–то…

 - Тс–с–с!..

 - Сам тс–с–с!..

 - Да тихо вы!!!

 - Сам тихо!

 - Нет, показалось…

 Бум–м… бум–м… бум–м… бум–м…

 - Да говорю тебе точно, кольцами по воротам стучат!

 - Кого нелегкая принесла?..

 - Среди ночи–то…

 - Ай, да ну их… Постучат, да перестанут.

 БУМ–М… БУМ–М… БУМ–М… БУМ–М…

 - Кто?.. что?.. зачем?.. Чего на… ай!!!..

 ХЛОП.

 Господин второй помощник первого советника Сабан свалился с кушетки, вскочил, не открывая глаз, нащупал на тумбочке очки, нацепил их на переносицу, сунул ноги в растоптанные чуни и уставился — всё еще с закрытыми глазами (а вдруг стукуны куда–нибудь подеваются магическим образом, и можно будет спокойно завалиться досы… то есть, нести караул дальше) - на стражников.

 - Чтслчилось?.. — пробормотал он, покачиваясь в состоянии той странной смеси сна и бодрствования, которую достигают в определенный час все работающие в ночную смену. — Ктстучал?..