И тогда оно упало мне в руки
Шрифт:
19.00
На кухне мама гладит белье, строит из себя примерную домохозяйку. Я подхожу и говорю ей через плечо:
— Мутти, предупреждаю: это утюг, и он горячий.
— Прикуси язык, — огрызается мама.
У меня в комнате
19.15
У Либби тоже трудовой порыв —
— Ууу, бляха муха...
Благотворное влияние родителей налицо.
Я прилегла на кровать. Пришла Либби и уткнулась в меня носом:
— Джорджия, Джорджия, аблюю... ммм... ммм... ммм... — Это она меня целует. Фу, опять не высморкалась.
— Либби, — говорю я, — деток Ангуса пристраивают по чужим людям.
— О, нет!
— Но если ты попросишь мамочку, одного котенка она для тебя оставит.
Либби хитро улыбнулась и пошла вниз, громыхая щеткой по перилам.
Слышу ее мелодичный голосок внизу:
— Маамочка... Маамочка...
Через десять минут
Из кухни доносится ласковое бормотание Либби:
— Ну, маамочка...
Маминых слов не разобрать, но в ее голосе слышатся увещевательные нотки. Потом раздается грохот и крики:
— Либби, прекрати! А ну прекрати кусаться!.. Черт!
22.00
Спасенного котенка зовут Гордон. Либби все время приговаривает:
— Гордон, аблюю...
Она надела на него кукольную пижамку и притащилась с ним ко мне в кровать. Гордон такой классный, и еще он косоглазый. Он тихонько лежит и сосет Либбин пальчик.
Вторник, 15 марта
Часов в шесть утра Горди проснулся и уткнулся в мой подбородок. Он теплый как шарфик. Я его обожаю.
19.00
День в школе прошел скучно. Мы изучали «Грозовой переврал», а потом у нас был сдвоенный французский.
Я рассказала девчонкам о приставаниях Оскара и Марка.
Джас по-прежнему со мной не разговаривает, но очень оживилась, услышав, как выпендривался передо мной Оскар, какие кренделя выписывал на своем велике.
— Может, ты вихляла бедрами, как советовали в книжке? — спросила Джаска.
— Джас, я просто сидела. И Оскару — две-на-дцать.
Но Джас допытывалась, как вредная сорокалетняя старуха, которая всех девочек считает порочными:
— Ну, может, ты вихляла бедрами мысленно?
Она что, того?
Ха-ха, вообще-то она со мной первая заговорила, так что я выиграла.
19.45
И зачем я накрасилась? Кому это надо? Мутти с вати позвали в гости дядю Эдди с его придурошными дружками. Дядя Эдди, как всегда, заглянул
— Дядя Эдди, фрикам вход воспрещен, — предупредила я.
Но он же не может без того, чтобы не загадывать детям загадки:
— Что такое «Сто ног, а ходить не могут?»
— Дядя Эдди, мне уже шестнадцать, и я...
— Пятьдесят пар штанов! — продолжил дядя Эдди. — Ха-ха-ха! Народ угорал!
Довольный собой, он спустился обратно к своим фрикам.
Чему он радуется? Пора бежать из этого дома. В нем слишком высокий уровень радыации[31].
19.59
Я потихоньку вышла на задний двор. Мне просто интересно, притащится ли Марк Большая Варежка на т. н. свидание, им же назначенное. Ух как я его пошлю.
20.00
«Варежки» нету. Ну вот: меня же и прокатили.
20.02
И тут из-за кустов появляется Марк. С сигаретой в зубах. Ну просто Марк Огромная Варежка.
— А ты прикольная, — говорит он.
Я только открыла рот, чтобы послать его, а он мне:
— Сигаретку хочешь?
— Спасибо, я предпочитаю сигары.
Я вообще что?
— Тогда пошли, — говорит Марк и протягивает мне руку.
И представьте: мое тело перестало меня слушаться. Зачем-то я подала ему руку, и это было большой ошибкой — ростом я выше Марка, и чтобы сравняться с ним, мне пришлось идти вразвалочку, согнувшись как орангутан.
И вот мы взбираемся вверх по тропинке — а кругом темень и холодрыга ужасная. Ветер задувает в мой кардиган. Марк молчит, и я тоже.
Этот жиденький лесок на холме, куда привел меня Марк, обычно заполнен влюбленными парочками. Но сегодня меж деревьев гуляет один лишь ветер. Марк выбросил сигарету, схватил меня за загривок и притянул к себе. Я даже оглянуться не успела, а он уже вовсю целуется со мной, толкается своим языком у меня во рту. Никаких тебе прелюдий, комплиментов, типа «Какая у тебя гладкая кожа» или «Клевая кофточка»... Никаких тебе один-два-три-четыре по поцелуйной шкале, а сразу с места в карьер.
Короче, приятного мало. Язык у Марка шершавый, как у Ангуса. (Мой котяра однажды вылизывал мое лицо и попал мне в рот). От страха мой язык заметался и вжался в стенку гортани, как пленный перед расстрелом. Я уже начала задыхаться, и все пыталась вспомнить, существует ли на свете так называемый «поцелуй в гланды». Напор у Марка был тот еще, и это явно доставляло ему удовольствие, чего не скажешь про меня, между прочим. Потом он вдруг начал стонать и прижался ко мне еще крепче, а я пыталась высвободить зажатые руки. И тут Марк сунул голову в разрез моей футболки и ткнулся носом в мои нунги. Оба-на! Это уже пункт восьмой — ласки выше пояса! Как ошпаренная, я отпрыгнула назад, а Марк потерял равновесие и упал в кусты. Вылез он оттуда не очень довольный и весь в хвойных иголках.