И ты познаешь любовь
Шрифт:
Кирилл Сергеевич Потоцкий – седой, как лунь, с длинным мясистым носом – появился в больнице то ли в 1916 году, то ли в 1917-м. Потоцкий был фельдшером, правда, фельдшером неплохим, способным самостоятельно провести несложные операции. Но он старался этим не заниматься, а предпочитал ассистировать на операциях главврачу, перед талантом которого благоговел. О личной жизни Кирилла Сергеевича было мало что известно, поскольку от природы он был молчалив.
Кроме того, в больнице работали еще несколько сотрудников: сестры Дерюгины Верочка и Шурочка, исполнявшие обязанности медсестер, и две санитарки – Козлова Вероника Владимировна
Маша проработала почти месяц в больнице, когда произошел трагический случай. День был воскресный. Примечательно, что в именно в этот день главврач впервые за долгие месяцы решил устроить себе выходной. Накопилось много работы по дому, да и потом… Приснился ему сон. Жена и дети, нарядные и улыбающиеся, шли ему навстречу по цветущему лугу. Он ускорил шаг, потом побежал… Еще мгновение, и Виктор Макарович заключит их в объятия, но вдруг милые образы развеялись, словно дым, и он проснулся. Наутро главврач решил в ближайшее воскресенье обязательно пойти на кладбище и навестить могилы жены и детей.
В девять часов утра Маша была уже в больнице. Дорофея Николаевна старательно мыла полы в коридоре, забывая споласкивать половую тряпку в ведре с водой, отчего весь пол был в грязных разводах. Маша покачала головой, но промолчала. Кивнув санитарке в знак приветствия, она проследовала в ординаторскую. Кирилл Сергеевич был уже на рабочем месте и каллиграфическим почерком старательно заполнял историю болезни Медынской, которую планировали выписать через несколько дней.
– Кирилл Сергеевич, доброе утро, – приветливо поздоровалась Маша с Потоцким, подошла к окну и распахнула его настежь. – День сегодня будет замечательный. Ну, а как у нас дела? Шурочка уже пришла?
– Дела, дела… – Потоцкий поднял голову и почесал затылок. – Шурочка? Ах да, Шурочка… Нет, она еще не пришла. Машенька, голубушка, вы же знаете… – Потоцкий не успел закончить фразу, как раздался невероятный по силе взрыв, потом еще и еще.
Стекла сильно зазвенели, входная дверь с шумом открылась.
– Кирилл Сергеевич, что это? – воскликнула Маша и, выглянув в окно, с тревогой оглядела местность.
Перед ней была липовая аллея, справа – убогие жилые дома, а за ними тянулись колхозные поля.
– Прямо как на войне. Нет, правда… Такое впечатление, что взорвалась противотанковая мина.
– Машенька, какой там взрыв, какая противотанковая мина… Глупости все это, – возразил Потоцкий и с невозмутимым видом продолжил работу.
– Слыхали? – в комнату заглянула Дорофея Николаевна. – Мальчишки, вот шалопаи… Затеяли войну… В шестой и седьмой палате оконных стекол как не бывало.
– Дорофея Николаевна, вы думаете, это мальчишки балуются? – засомневалась Маша.
– А кто же еще? Конечно, они, негодники. Узнать бы, кто именно, да рассказать все родителям. А те уж задали бы им трепки, – Дорофея Николаевна погрозила кулаком воображаемым мальчишкам и закрыла дверь.
– Мальчишки!? – с выражением полного изумления на лице произнесла Маша.
В 9:45 утра к зданию больницы, поднимая пыль столбом, подъехала телега, запряженная парой гнедых.
Рослый вихрастый парень выскочил из телеги и что есть мочи закричал:
– Помогите…
Маша, не помня себя, бросилась на крик. За ней бежали Шурочка, Дорофея Николаевна и больной Лобов из третьей палаты.
– Что, что случилось? – Маша подбежала к вихрастому парню и схватила
– Я… я… я, – заикаясь, простонал парень.
От волнения он больше не мог произнести ни единого слова.
– Успокойся, слышишь, успокойся, – Маша с силой встряхнула парня за плечи. – А теперь спокойно и внятно рассказывай.
– Председатель наш, Ефим Васильевич, послал меня с запиской к счетоводу Марку… Марку… Вот черт, забыл его отчество, – парень все еще находился в шоковом состоянии.
– Алексеевич, – подсказала Шурочка.
– Да, точно, Марку Алексеевичу. Я запряг телегу и подумал: «Домчусь в один миг до поселкового Совета и все дела». Проезжаю мимо колхозного поля. Смотрю, Михась Ямпольский вместе с отцом пашут на тракторе землю. Я помахал Михасю рукой, мол «Здорово». Он в ответ: «Здорово». Мчусь дальше. Вдруг… – парень на миг замер, широко раскрыв глаза, – взрыв, затем еще… Кони от испуга заржали и шарахнулись в сторону. Ну, думаю, все, сейчас кони понесут, заднее колесо отвалится, поскольку вечно с ним одни проблемы, и мне каюк. Но ничего, обошлось. Поворачиваю голову назад… Ни Михася, ни его отца, ни трактора… Лишь плотная завеса из пыли стоит на том самом месте, где несколько минут назад они работали.
– Боже мой, какой ужас, – Маша прижала руки к груди.
Воцарилась мертвая тишина. Парень подошел к телеге и дрожащей рукой откинул рогожку в сторону.
– В-о-о-т, они здесь. Я их привез, – запинаясь, произнес он, наклонил голову и громко зарыдал.
Маша несколько минут стояла неподвижно, не в силах оторвать глаз от жуткой картины. Перед ней лежала груда окровавленного человеческого мяса.
– Как же ты смог их собрать? Как? – спросила Маша парня, не узнав собственного голоса.
– Я не знаю… не зна-ю-ю. Только… – парень, точно безумный, обвел взглядом всех присутствующих. – Михась… у него руки, ноги и голова на месте, они целы. А вдруг… он жив. Михась жив. Прошу вас, посмотрите… вдруг он жив, – парень рухнул на колени и стал руками бить по земле. – Он жив… ха-ха-ха…
Маша резко встрепенулась и, не поворачивая головы, закричала:
– Шура, сделай парню успокаивающий укол и позови Кирилла Сергеевича. Быстро.
Состояние ужаса и бессилия, охватившее Машу в первое мгновение, отошли на второй план. Она вдруг не столько поняла, сколько почувствовала, что должна все взять на себя и предпринять решительные действия. А что, если Михась действительно жив? Маша, призвав всю свою выдержку и самообладание, приступила к осмотру тела Михася, поскольку не сомневалась, что его отцу помочь уже никто не в состоянии. Михась лежал лицом вниз, неестественно вывернув правую руку и подогнув под себя ноги. Все тело было в крови, и трудно было определить, была ли это кровь парня или его отца. Маша перевернула Михася на спину и, не обращая внимания на кровь, припала к его груди.
– Есть! – в радостном возбуждении закричала Маша. – Он дышит… Кирилл Сергеевич, Кирилл Сергеевич…
– Что, голубушка? – подал голос старый фельдшер, стоявший на ступеньках больничного здания.
– Кирилл Сергеевич, посмотрите…
– Одну минуточку.
Потоцкий, приблизившись к телеге, взял руку парня, вынул из кармана брюк старинные позолоченные часы с цепочкой и, прищурив глаза, замер. Затем он поднял Михасю веки глаз и стал пристально изучать зрачки.
– Да, он жив, – подтвердил слова Маши Кирилл Сергеевич.