И вот настало Рождество
Шрифт:
Ах, ну точно.
– Понимаешь, этот коттедж больше не принадлежит моей бабушке, – медленно говорю я, пытаясь выиграть время. – Это эйрбиэнби, который называется коттедж «У моря». И… да… в общем, он…
– Роуз?
– Да?
– Ты в порядке? Ты как будто все еще в машине. Ты же не заблудилась? Я думал, ты хорошо там ориентируешься.
Я быстро глушу двигатель, чтобы скрыть правду. Боюсь, если он узнает, то снова начнет уговаривать меня провести Рождество с ним и его отцом. Они, конечно, милейшие, но я не могу представить ничего ужасней, чем пытаться веселиться
– О, нет, я на месте… Да, в машине. Просто в магазин приехала за продуктами, – бормочу я и прикрываю глаза, ругая себя за ложь. – Сам понимаешь, пироги, печенье, чипсы и соусы, все по классике. Дорога до деревни симпатичная, прогуляться приятно, но начался снегопад, поэтому я решила проехаться. Хоть и красиво, не хочется поскользнуться и сломать лодыжку в первый же день.
Я выдавливаю смешок и слышу, как на заднем фоне на другом конце провода болтают мои коллеги – отчетливый заразительный смех нашего дизайнера Мии, хриплый голос копирайтера Рори, распевающего колядки на ее потеху. Они тайком встречаются, я точно знаю, хоть и отрицают это годами.
По крайней мере не только я живу во лжи.
– Ох, Роуз, я весь зеленый от зависти и этому рад, – говорит Карлос. – Verde de envidia. В Дублине льет, как из ведра. Тут серо, хмуро, ужасно, слякотно и мокро. Даже дельфин впал бы в депрессию, увидев эту картину. Ну же, расскажи что-нибудь еще. Мне нужно вдохновение для этого проекта. Давай, опиши, что ты видишь прямо сейчас.
Я прикрываю глаза и хихикаю. Дельфин в депрессии? Это что-то новенькое, даже из уст Карлоса.
Я пытаюсь выглянуть в ветровое стекло, но понимаю, что даже если бы хотела рассказать правду, не могла бы – тонкий слой снега покрывает его, как одеялом. Так что я пользуюсь своим, всегда ярким, воображением.
– Я вижу милый побеленный домик, из трубы которого валит дым, – говорю я, и Карлос чуть не тает. – В очаге камина горит огонь, я даже с улицы вижу оранжевые языки пламени.
– Ох, ты меня убиваешь.
– Через сад к дому ведет элегантная дорожка из розового камня, хотя сейчас она, конечно, припорошена снегом. А кровля на домике соломенная. Снаружи ни звука, только редкое уханье совы и далекий шум прибрежных волн – море видно прямо с крыльца дома.
Я чувствую, как по щеке стекает слеза.
– Ого!
– Все идет по плану, Карлос, – вру я. – А теперь возвращайся к работе, дорогой. Я сюда приехала наслаждаться уединением, а не слушать про проект для Рэйни, без обид.
– Говорит женщина, которая взяла с собой ноутбук.
– Взяла. Что тут сказать? Возможно, я зайду в удаленку ради своего спокойствия. Пока вы все не ушли на праздники.
– Да, пока я еще тут. Мэйв и Ивонн все не дают мне покоя, спрашивают, куда ты поехала. И я еще наткнулся на другую твою подругу, Софи, еще и где – в банке. Она хотела забежать тебя проведать. Они не любопытствуют, просто переживают. Что им сказать?
– Скажи, что я сбежала из города с Брэдли Купером.
– Опять? Разве ты не то же самое говорила в том году, когда притворялась, что не получала их сообщения на праздниках?
–
– Ладно-ладно, я просто сверяю часы, – говорит он. – Мы все тебя любим, ты же знаешь?
– Знаю, – шепчу я, чувствуя, как глаза щиплет от слез.
– Хотел бы я телепортироваться в этот твой Донегол и обнять тебя крепко-крепко. Но ты прекрасно проведешь время, я это костьми чую.
Единственное, что я чую костьми, – это пронизывающий холод, но Карлосу я этого не озвучиваю.
Он о чем-то еще шутит, прежде чем повесить трубку. Я остаюсь наедине со скрипом дворников и нетерпеливым, тяжелым дыханием Джорджа.
Я роняю голову на руки, опершись на руль, и испускаю сдавленный крик, мечтая о том, чтобы все сказанное оказалось правдой. Машина стоит по направлению к Дублину, слой снега на дороге становится все толще, но я понятия не имею, куда еду. Мысль о привычной обстановке в моем уютном таунхаусе невыносима, ведь там мое сердце кажется как никогда пустым.
Я, не поднимая головы, вслепую тянусь к ключу и поворачиваю его в замке зажигания. Пора мне возвращаться домой, в мой серый, несчастный, слякотный город, но, когда двигатель вдруг плюется и чихает, прямо как у коттеджа полчаса назад, я резко вскидываюсь.
– Прошу. Только не это.
И потом он глохнет, тоже прямо как у коттеджа.
Я пробую еще раз, и происходит все то же самое. Сперва выстрел, потом чих, и двигатель глохнет. Ладони начинают потеть, хоть меня и трясет от холода, просачивающегося снаружи. Я произношу молитву. Настоящую, не придуманную: доказательство того, что я вот-вот поддамся панике.
– Бог любит Троицу? – говорю я Джорджу, он неуверенно подвывает в ответ. – Не бойся, все будет хорошо.
Я снова поворачиваю ключ, но в этот раз не происходит совсем ничего. Ни чиха, ни выстрела. Ничего.
Совсем ничего. Я пробую еще и еще. Но ничего не происходит.
Просто тишина. Потом скрип, который звучит неестественно. Ай.
– Это шутка какая-то? – шепчу я, стиснув руль. Дворники перестали работать, и теперь ветровое стекло накрывает снегом. Я стучу ногами – и чтобы выпустить напряжение, и чтобы согреться. – Пожалуйста, вселенная, ну дай мне передышку. Умоляю. Я все поняла, мне тут не место. Не заслужила уют коттеджа. Не надо было приезжать в Донегол на Рождество, но, пожалуйста, позволь мне уехать домой, где бы он ни был.
Я пытаюсь еще раз, но машина только скрипит, будто тоже на меня зла.
– Черт.
Я натягиваю пальто, схватив его с заднего сидения, и вылезаю на улицу, прямиком в снежную бурю; она больше не выглядит художественной, а кажется скорее настоящей проблемой. Когда я поднимаю капот, мне в лицо ударяет густой дым, обжигая глаза, и двигатель пышет жаром, хотя ехала я всего минуты две на тот момент, когда меня остановил звонок Карлоса.
Совсем нехорошо.
Да, я, конечно, разбираюсь в машинах, но поверхностно. Могу понять, что приключилось с двигателем, все-таки это в моей крови, но это… Это сверх моей компетенции.