И всюду слышен шепот тьмы
Шрифт:
– La fille*...
Начал было Эгон, но девушка перебила, не глядя на отца, спросив хриплым голосом:
– Давай купим свежих цветов матушке по дороге домой?
***
Ярко-красные маки напоминали юбки загадочных и далеких танцовщиц, замеревших в ожидании аплодисментов, и стояли теперь посередине обеденного еще не накрытого к ужину стола. Моник Гобей большим и указательным пальцами сжала нежный лепесток, будто боясь причинить боль, кончиком ногтя она подчерпнула черные семечки из центра цветка и облизнула приятно пахнущий
Элайн занялась готовкой, изредка поднимая голову и улыбаясь словам супруга, который увлеченно делился хорошими новостями, рьяно жестикулируя. Ужин притягивал ароматами, но Моник, несмотря на пустоту в желудке, была не голодна, при одной только мысли о еде, нутро сворачивалось узлом. В молитве разум Моник тоже молчал, все, что она могла попросить у Господа не смог бы выполнить даже Всевышний.
– Что-то вы сегодня больно тихие.
Ни супруг, ни дочь не прокомментировали слова Элайн, только Эгон посмотрев на дочь, пожал плечами.
– Как твой первый день в лицее, ma petite*?
Накалывая на вилку кусочек соленой сельди, спросила Элайн Мелтон-Гобей, внимательно наблюдая за реакцией дочери и супруга. Моник ковырялась в тарелке, размазывая картофельное пюре вперемешку с бобами в густой подливе.
– Все хорошо, anya*. День пролетел незаметно.
Элайн отметила, что дочь специально ответила на венгерском языке, преследуя известную лишь ей цель, будто злится за что-то на французский, что само собой казалось несуразным.
– Тебе стоит больше практиковаться французскому, чтобы не отставать от сверстников, если конечно ты еще хочешь заниматься криптоэтнологией.*
Притворившись, что не заметила странного поведения дочери, ответила Элайн Мелтон-Гобей, отправляя в рот не до конца растолченный пышный картофель, подняв брови, тем самым подавая знак Эгону. Мужчина открыл рот, чтобы что-то сказать, и в этот момент входная дверь медленно отворилась, сопровождаемая тихим скрипом петель. Моник пребывающая в собственных мыслях не услышала звука, но насторожилась, увидев повернувшихся в сторону выхода родителей.
– О-о-о-о, ну что за идиллия, quelle beaute*.
Пропел незнакомый женский голос, и ее шаги оповестили, что семья Гобей находилась в своем доме не одна. Эгон инстинктивно соскочил с места, со стоном сдвинув стул, но незнакомка подошла ближе, замахав руками, будто это было совсем необязательно.
– Что вы, продолжаете трапезничать. Я не займу у вас много времени. Двери были открыты, вы не ждали гостей, понимаю, но я считаю своим долгом знать соседей в лицо.
Женщина была обычным человеком, в былое время это решение стало бы фатальным для нее, но мир опережает скорость света, а потому без страха и сомнения незнакомка прошла вглубь комнаты, проведя пальцем по поверхности столешницы, проверяя ту на наличие пыли. Элайн вторила супругу, сложив руки на переднике, который забыла снять после приготовления еды, и кивнула гостье.
– Приятно познакомиться. Меня зовут Элайн, это мой муж Эгон и наша дочь Зоэ-Моник. А вы...?
Моник
– О-о, diable*, прошу прощения, меня зовут Анн-Мари Кревье, я живу на ферме coucou*, ближайшая ваша соседка. Извините за столь позднее вторжение, но меня одолело любопытство.
Гостья держалась так, будто все эти земли принадлежали ей, а она была не менее чем королевой Франции, или бывшей актрисой, ее изображавшей. Некогда красивое лицо избороздили морщины, но серые глаза смотрели живо и пристально, прическа уложена на старый лад – фонтанж, при котором накрахмаленные кружева высоко поднимали пряди тронутых сединой волос. Несмотря на пигментные пятна на руках женщины, кожа казалась ухоженной и бархатистой, а элементы одежды умело сочетались между собой. Мадам Анн-Мари Кревье явно обладала вкусом, но и скверным характером, что изрядно омрачало картину.
– Любопытство можно посчитать восьмым грехом, Анн-Мари.
– За мою душу не переживайте, дорогуша. Ее давно растрясли черти по дороге в ад.
Парировала женщина Элайн Мелтон-Гобей, заставив ту сжать зубы так, что под кожей заходили желваки. Впрочем, гостья не обратила на это внимание, либо же сделала вид, направившись к телефонной трубке.
– Я могу позвонить от вас? У меня что-то с электричеством на ферме, а сын еще не вернулся с работы. Он так много работает, господь спаси его душу, гнет спины на чужих людей, нет, чтоб матери помочь, а?
Вопрос не предполагал ответа; Эгон перебил Анн-Мари, пока она вновь не начала безостановочно рассказывать что-либо и предложил ей воспользоваться телефоном. Моник наблюдала, как женщина осторожно набирает цифры указательным пальцем с длинным ногтем, чертыхается, ошибаясь, и начиная сначала. Подавив улыбку, девушка начала жевать уголок губы, бросив взгляд из-под бровей на родителей, взглядом которых можно было бы резать сталь.
– Diable!!
Воскликнула гостья, с нескрываемой злобой, исказившей лицо, бросив трубку телефона.
– Что ж, мы рады, что вы нашли время познакомиться с нами, но мы хотели бы доесть свой ужин.
Как бы намекая на то, что было бы не плохо Анн-Мари Кревье отправиться к себе домой, сказал Эгон Гобей, указуя рукой на входную дверь, но женщина никуда не торопилась.
– Как невежливо с вашей стороны не предложить мне хотя бы стакан воды. До моей coucou так далеко идти, а я все же уже не так молода, как ваша прекрасная дочурка.
Закатив глаза, вампир направился к крану выполнить волю надоедливой соседки, а Зоэ-Моник, заслышав свое упоминание едва заметно улыбнулась. Серые глаза женщины, не мигая уставились на девушку, отчего волоски на коже Моник поднялись; Анн-Мари залпом отпила полстакана воды, по-прежнему не сводя взгляда с дочери Гобеев.