И всюду слышен шепот тьмы
Шрифт:
– Почему вы называете свою ферму кукушкой? У них у всех есть имена или только у вашей?
Вдруг осмелев, спросила Моник Гобей, невзирая на предостерегающее выражение лица матери.
– О, mon oiseau*, у всех, естественно, но откуда же вам это знать, если вы ночуете здесь вторую ночь. Какая ты красивая девушка, настоящая pupe*, моему сыну бы понравилось твое общество. Заходи в гости как-нибудь, я вас познакомлю.
От этой лести Зоэ-Моник густо покраснела, опустив взгляд, чем вызвала смех гостьи, похожий на кряканье утки. Эгон и Элайн переглянулись, осознав, что женщина откуда-то знает о том, как давно они стали хозяевами фермы, без слов споря,
– Извините, но сегодня был тяжелый день, и мы очень хотели бы провести время семьей. Как вы уже заметили, переехали мы совсем недавно, столько дел, но будем счастливы, если вы посетите нас в другой день.
– Ха! Черта с два вы будете рады меня видеть, вампир, не стоит врать, я стара, но не глупа. Анн-Мари не любит и не терпит обмана. Ладно, я уже ухожу. Ах да, дитя, имя вашей фермы gelinotte*.
Подмигнув Зоэ-Моник напоследок, женщина поспешила спуститься вниз, Эгон Гобей отправился следом, чтобы проводить ее, и убедиться, что в этот раз все двери и калитка точно заперты. Устало опустившись за стол, Элайн отодвинула тарелку, окончательно потеряв аппетит. Минута прошла в полном молчании, как вдруг телефон издал печальную трель, заскрежетав трубкой. Испуганно подпрыгнув на месте, мать и дочь переглянулись, но интерес все же взял верх, и Элайн подошла к голосившему аппарату, приложив к уху бледно-красную трубку.
– Слушаю.
Ведьма так и замерла с трубкой в руке, не произнося ни звука. Моник Гобей подошла к матери, осторожно положив руку той на плечо.
– Тишина. Я ничего не слышу. Алло, кто это? Джи, это ты? Хм, сбросили.
Короткие гудки оповестили о завершении звонка, но как только трубка коснулась аппарата, телефон снова зазвонил. Элайн с раздражением схватила трубку, с силой прижав к уху и выкрикнула:
– Алло!!
Моргнув, Элайн будто разом сбросила всю враждебность, коротко ответив согласием и передала телефон дочери, отходя к столу. Моник удивленно приняла трубку, с осторожностью прикладывая к голове.
– Эй, алло, Зоэ-Моник – это ты?
Узнав голос говорившей, девушка просияла, вжав пластиковое устройство с такой силой, что ухо отозвалось тупой болью.
– Арлетт?
– Да! Привет, фух, мы нашли тебя, какое счастье, Леони тоже рядом, сегодня ночуем у меня! Я выспросила у знакомых номер фермы, где вы поселились, ты не против, надеюсь?
– Нет, конечно же, нет! Рада вас слышать. Что-то стряслось?
Задав вопрос, Зоэ-Моник повернулась, чтобы взглянуть на матушку, которая с интересом смотрела на нее в ответ, храня на губах улыбку. Эгон Гобей, наконец, вернулся, увы, к уже остывшей пище. Родители о чем-то тихо переговаривались, чему Моник была только рада, значит, меньше подслушают ее разговор с подругами.
– Все в порядке. Мы просто решили узнать, как ты. Наш договор в силе, ну по поводу сыграть как-нибудь вместе и твоего поступления в музыкальный клуб?
– Да, несомненно. Спасибо, что позвонили. Поговорим завтра в лицее?
– Не забудь взять с собой гитару!
Почувствовав неловкость собеседницы через трубку, девочки радостно взвизгнули и поспешили попрощаться. Улыбка невольно растянула губы Зоэ-Моник, она еще мгновение стояла с трубкой в руках, пока голос отца не вывел ее из транса.
– Кто тебе звонил? Те девочки, с которыми ты сегодня познакомилась?
Девушка кивнула, выразив желание отправиться к себе в комнату, и немного поиграть на гитаре перед сном, вдохновленная звонком, стершим разом все негативные мысли. Инструмент привычно лег в
– Выходит, уже нашла подруг? Это прекрасно, Зоэ-Моник. Мы же говорили, что все будет хорошо. Пригласи их как-нибудь в гости, я хочу с ними познакомиться, когда мы освоимся.
– Правда-правда, можно?
Ведьма кивнула, любуясь своей взрослой и в то же время юной, дочерью. Серо-зеленые глаза Моник светились, и сердце Элайн пропустило удар. Женщине всегда казалось, что Эгон с дочерью куда ближе друг другу, но в том, что эта мысль огорчала ее, не признавалась даже самой себе. В глубине души раны от потери Манон и Зоэ до сих пор саднили, Элайн с самого начала желала именно дочь, чтобы исправить свое прошлое, открыть для нее тот уголок души, в котором скопилась нерастраченная любовь. Но поняв, что девочка отдает предпочтение отцу, ведьме пришлось научиться довольствоваться малым.
– Спасибо, мам!
Поцеловав Моник в лоб, Элайн накрыла ее одеялом, пожелав доброй ночи. Девушка не запротестовала, позволив матушке уложить себя, как маленькую, напротив, вопреки всему вдруг почувствовала необходимость в подобной заботе не только для Элайн, но и для себя самой. Засыпая, в голове еще звучала плавная мелодия, обещающая надежду и солнечный теплый день.
Дриптид, горное козоподобное животное из мифологии Франции.
Гибрид ведьмы и вампира в данной вселенной.
Существо, похожее на горгулью, которое танцует вокруг дольмена посреди ночи. Считалось, что те, кто видит Наинов, проклинают их невезением и внедряют ложные воспоминания в сознание жертв, чтобы заманить их в опасность.
Песня, написанная во Франции в 1866 году на слова Жан-Батиста Клемана и музыку Антуана Ренара, чрезвычайно известна во франкоязычных странах.
Отец (А?по), в переводе с венгерского языка.
Дочь (Фий), в переводе с французского языка.
Детка, в переводе с французского языка.
Мама, в переводе с венгерского языка.
Наука, изучающая вымершие народы.
Какая прелесть, в переводе с французского языка.
Черт.
Кукушка.
Моя птичка.
Куколка.
Рябчик.
Глава 3
«Нет. Этот запах, он кажется знакомым. Нет, нет, нет, только не это», - резко Зоэ-Моник вбирает ртом воздух, смердящий затхлостью, гниением и еще чем-то неизвестным, распахивая глаза. Дрожащими пальцами девушка касается своего лица, перебирая пальцами по коже, чтобы удостовериться, что веки ее действительно открыты. Беспросветная тьма заставляет усомниться даже в собственных намерениях.