И всюду слышен шепот тьмы
Шрифт:
– Да, я понимаю, но Джи, порой я не знаю, как говорить с ней. Мне кажется, Зоэ-Моник что-то скрывает. О, ну не надо напоминать, я знаю, что была такой же. Да...
С улыбкой на устах девушка вернулась в постель, в глубине души радуясь, что родители борются за нее, пускай даже с ней же самой. Она дала себе зарок быть еще осторожнее, стараться лучше, чтобы больше не расстраивать матушку и отца, ведь новое начало значит для них столь много. Вдали от былого они будут счастливы, и в силах Моник помочь им обрести желаемое.
Отсылка к событиям в книге «Кровь для мотылька».
Всенародная французская
Отрывок из старой французской детской песни.
«Любовь моя» (пер. с франц.)
Глава 5
Вечный сумрак крепко обнимал полуразрушенные своды и шпили некогда богато украшенного замка, крыши башен прохудились настолько, что сквозь них можно было увидеть солнце, если бы оно осмелилось войти в Астрал. Даже притаившиеся тени клубились вокруг, страшась войти внутрь строения, созданного их господином. Один лишь дикий молодой виноград без страха карабкался по стенам, затягивая собой любые проемы, которые только попадались на пути.
В таком же сером, пыльном и мрачном тронном зале восседал король здешних мест, положив ногу на ногу и подперев рукой щеку, с зажатым в пальцах мундштуком на конце которого тлела тонкая сигарета. Взгляд голубых, почти прозрачных, глаз древнего вампира безучастно блуждал в пространстве комнаты, казалось он, как и весь замок, высечен из мрамора, на долгие лета, застыв в ожидании перемен. Кожа вампира напоминала бумагу, такой белой и тонкой она была, седые волосы зачесаны назад, и даже гуляющие по замку сквозняки не колебали и волоска.
Пепел, до последнего цепляющийся за воздух, оторвался и разбился на мелкие кусочки прямо на черную одежду короля, но тот не обратил на это никакого внимания. Канделябры в тронном зале были погашены, и только огонек сигареты выдавал присутствие вампира. Мужчина знал, что возжелай он, и замок обрел бы вмиг былое величие, но все это было ему безразлично теперь, когда дочери короля, его малышки, больше не было рядом.
Воспоминания перелистывали страницу за страницей, предлагая взглянуть на милые сердцу образы: вот рыжеволосая девчушка прыгает по саду вприпрыжку и звонко хохочет, останавливаясь у фонтана святых, хватает за руки Эдуара и Морисетт, верных отцовских слуг, и тащит, чтобы заставить поиграть в очередную только что придуманную забаву, а вот напевает песенки, сидя на этом самом растрепавшемся от времени ковре под ногами вампира. Как давно это было, король силился вспомнить.
Наконец в конце коридора зашуршали одежды; в зал вбежали слуги, словно на призыв произнесенных в мыслях имен. Высокий тощий мужчина, напоминающий уличный фонарь, с выступающим горбом на спине, и чернокожая женщина средних лет с такими яркими глазами, что казалось не нужно и солнца, чтобы осветить помещение вокруг, стянутые у нее на макушке волосы, напоминали ворох змей, пойманных и насильно усаженных в виде неряшливого парика.
– Votre Majeste*, мы сделали, как вы просили – отправили к девчонке хадитов.
Вампир молчал, ожидая продолжения доклада, медленно переводя взгляд на вытянувшихся по струнке подданных.
– Ожидаемо, Сир, она только напугалась до смерти. Вы уверены, что она та, кто нам нужен, Ваше Величество?
Король Астрала поднялся с места и задумчиво прошествовал к главной статуе святых, стоящей в противоположном конце тронного зала. Он всмотрелся в прекрасные лики женщин, и тяжело вздохнул, будто в глубине души надеялся на более благоприятный ответ.
–
– Позволь сказать, господин Дю Тревилль, молвить слово, не как слуга, но как старый друг.
Прервала печальную тираду короля женщина, сделав несмелый шаг вперед. Вампир рассеянно кивнул, жестом отдавая теням приказ разжечь камин, оживить свечи в комнате.
– Максанс, прошу, она еще дитя, неужели нет иного способа заговорить с ней? Может, я могла бы объяснить...
– Нет! Она одна из нас, а значит должна услышать сама! Должна!! В противном случае, все это не будет иметь смысла, Морисетт!
Морисетт поджала мясистые губы, вернувшись на свое место, и молчаливо отвесила поклон королю, принимая его волю.
– Оставьте меня, я должен все обдумать и найти иное решение.
Слуги удалились, оставив короля одного подле исполинской статуи, в отличие от окружающей обстановки кричащей о могуществе и силе. Вампир воздел к фигурам женщин, обласканным светом очага, руки, сложенные в молитве. Святые являлись символом женского начала и естества, а сфера в их ладонях знаменовала идеал, то, к чему должна стремиться каждая женщина в любом уголке мира, и чего обязан помочь достигнуть каждый мужчина, взявший на себя обязанность любить и почитать трех священных женщин.
– О, всесильные богини, Мари Невинная, Мари Изящная и Мари Очаровательная, пред вами я, ваш покорный слуга. Молю, как никогда ранее, укажите нежными руками мне верный путь. Не для себя прошу, для дочери любимой, что вышла по подобию вашему. Спасите мое дитя...
Ваше величество (пер. с франц.)
Глава 6
– Может быть что-то из Мистингетт*?
Спросила Леони, высоко подняв брови, как бы говоря «смотри, какая невероятная идея посетила мою кудрявую голову», но вместо одобрения поймала недовольные взгляды подруг, и, пожав плечами, вернулась к прочтению бумаг, которые им передал учитель для ознакомления перед конкурсом. Арлетт Пинар принялась кусать ноготь большого пальца, углубившись в раздумья, а Зоэ-Моник поправила волосы, вглядываясь в предложенный к исполнению список. Времени до конкурса осталось совсем мало, нужно было выбрать нечто особенное, чтобы покорить слушателей и возможных продюсеров, которые в последующем смогли бы стать творческими покровителями понравившихся молодых артистов, тем самым увеличив их шансы на поступление в хорошие университеты.
– Хмм...я бы с удовольствием исполнила партию в мюзикле. Все вместе мы покорили бы зал, и каждый показал бы свои возможности.
Произнесла наконец Арлетт, положив листок рядом с собой на стол у скамьи, и шумно выдохнув, отклонилась назад, глядя на сосредоточенную Моник Гобей.
– Я что, по-твоему, Мари Дюба*?? Мне никогда не спеть так...
– Кстати, а она есть в списках.
Перебила Леони, за что получила уничижительный взгляд и тычок под ребра от Зоэ-Моник. Девушке хотелось бы исполнить что-нибудь из своего репертуара, но она не была именитым артистом большой сцены, заявленным в списках. Учитель чрезмерно гордился классиками Франции, считая, что лишь они могут поднять музыку страны на достойный уровень в будущем, и знал, продюсеры и меценаты оценят его выбор по достоинству.