И Всюду Тьма
Шрифт:
— Тс-с, — Хельга приложила палец к губам. — Перерождения для меня стали циклом мучений. Тьма в теле младенца… ты можешь это представить? Она вырывалась мгновенно, и все начиналось заново.
— Это наши силы, это мы. Нам не нужно учиться управлять ими, если ты сохранила память, — возразил граф, беря ладони Хельги в свои.
Ана стояла посреди комнаты недвижимым изваянием. Замком из песка.
Ей бы очень хотелось удивиться, обрадоваться и восхититься. Она жила среди покровителей людей. Они открылись перед ней. Но каждое слово рвало душу на части. Бог Света говорил
— Нет, мне Тьма подчинялась так же, как и остальным. Поэтому я умирала, рождалась, опять умирала. Думаю, добрую четверть разливов Тьмы устроила я. Прошло много времени, пока я смогла дожить до хоть мало-мальски осознанного возраста.
Я была несчастной и озлобленной, поэтому я приносила боль. — Хельга грустно вздохнула. — Пока не испытала доброту. Люди не так плохи, если не знать их мысли. Я познала радость, удовольствие, любовь. Не нашу, человеческую. Я никогда не думала, что чувствовать так прекрасно. Но моя жизнь все равно обрывалась рано до тех пор, пока я не нашла способ это изменить.
Хельга сделала паузу: долгий рассказ давался ей нелегко. И ее дыхание сдуло еще пару песчинок. Песчинка доверия. Песчинка искренней заботы. У Аны задрожал подбородок, она сморгнула слезы.
— Как я не замечал в тебе Тьму все это время?.. — коря самого себя, пробормотал граф.
— Вот потому и не заметил, — продолжила Хельга, — нет у меня больше Тьмы. Ты думал, я отказалась от памяти, а я отказалась от силы. Я заключила ее в сферу, так же как ты — Свет в предметы.
— Это вашу Тьму я поглотила? — сорвавшиеся слова рассыпали губы Аны.
— Да, птенчик. — Повернулась к ней старушка. — Будь с ней осторожна. Запечатать Тьму мне удалось, но не всю, часть, что вырвалась, пронеслась по людям. Я виновата в той трагедии, и я тоже не пережила ее. Но я переродилась, — на ее лице расцвела трогательная улыбка, — девочкой, которой можно было кричать во весь голос, чувствовать, не сдерживаясь, не боясь запустить цикл по новой. Мама назвала меня Хельгой. И я впервые дожила до старости.
Ана представила, какого это — с самого рождения ждать, что собственная сила тебя разрушит… Но ни жалость, ни сочувствие не тронули душу.
— Я давно полюбила людей со всеми их недостатками. И мне здесь нравится. И я хотела, чтобы ты, Свет мой, увидел человечество так, как вижу его я. Но я нашла тебя отрешенным, одиноким и ищущим способ вернуться. Ты не смотрел на людей, не пытался их услышать, не пытался открыться.
Ана перевела взгляд в окно, наблюдая за гнущимся деревом, с которого разбушевавшийся ветер срывал листья.
— А как иначе? Я не такой, как они. Им не понять.
Это говорил ее граф, который перед сном клал ей голову на грудь и рассказывал о прошедшем дне. Иногда с радостью, иногда с раздражением, иногда засыпая и едва ворочая языком. И сейчас тем же языком он проводил черту. Он был богом. С дерева сыпались и ветки.
Сможет Ана снова стать целой, если выйдет под дождь?
Хельга продолжила:
— Тебя подвела твоя божественная роль — отвечать на мольбы, помогать обделенным. Ты не видел обратную
— Почему вы так поступили со мной? Неужели я недостойная, неужели меня можно использовать… — Ана думала, что закричит, но горло разодрал безвольный шепот.
Хельга с грустью посмотрела на нее.
— Ты человек, которого полюбил бог Света, поэтому недостойной тебя вряд ли можно назвать.
Какая красивая горка песка. Слеплю из нее свою мечту.
Ана запрокинула голову, уставилась в потолок. Казалось, он тоже покрылся трещинами.
— Он полюбил Тьму во мне.
— Это лишь моя маленькая уловка, — призналась Хельга. — когда я увидела, что между вами загорелась искра, когда я поняла, что ты крепко держишься за Тьму, то решила помочь Свету увидеть в тебе равную. Иначе он бы не снизошел, — она хмыкнула. — Это был единственный способ, чтобы он расслабился рядом с тобой, чтобы начал открывать сердце. Свет мой, разве это не прекрасное чувство?
Кеннет молчал. Впервые с прихода Хельги он поднял взгляд на Ану.
И этот взгляд вонзился в нее медленно и грубо ржавым зазубренным ножом. В груди разлилась боль, нарастая с каждой секундой, как пожар, пожирающий все теплое, нежное и ласковое, что было между ними: робкие слова, трепетные недомолвки, украденные минуты уединения, пылкие поцелуи. Песчинки плавились. Ана вернула Кеннету остекленевший взгляд.
Свет вспыхнул на груди, она вздрогнула, заледеневшей рукой сорвала с шеи опустошенного мотылька и, разжав пальцы, позволила ему упасть на пол.
Глава 99. Пустой сосуд
— Простите меня, — искренне попросила Хельга. — Но я по-прежнему верю, что Свету нужно приглядеться к людям, а тебе, птенчик, подходит этот заносчивый, но добрый бог. Люди тебя подвели.
Ана стряхнула оцепенение и усмехнулась этой надменной снисходительности.
— Давай вернемся, — вдохновленно произнес Кеннет, не замечавший и не желавший замечать Ану. — Здесь для нас ничего не осталось.
— Я не могу, Свет мой. Во мне нет ни капли божественной силы, — буднично сказала Хельга и развела руками.
Кеннет улыбнулся с вопросом на губах.
— И я не хочу возвращаться. Мне там тяжело и грустно. — договорила Хельга. — Давай останемся здесь. Насколько лучше быть среди, чем смотреть свысока!
Кеннет вскочил на ноги и обвинительно воскликнул:
— Ты видела, что они сотворили с нашими силами?! Ты стала символом всего зла, а части меня достаются убийцам! Они получили бесценный дар, чтобы превратить его в оружие, манипуляцию, власть. Я здесь не останусь. Для меня каждое новое перерождение мучительнее предыдущего. Я жил, но я жил преданный, обманутый, измученный. Все благородное, что я нес в себе, оборачивалось против меня, все хорошее они звали наивностью. Посмотри на Ану, ее судьбу! Как это может быть миром, что ты полюбила?!