И Всюду Тьма

Мандельбаум Алена

Ана была смущена и озадачена, но подчинилась. Наверное, он все еще видел ее маленькой девочкой, одинокой и всеми игнорируемой, и пришел поддержать в такой важный день.

— Как ты планируешь жить дальше, чем займешься? — первосвященник немного развернулся к ней.

— Пойду работать гувернанткой, скорее всего, — ответила Ана, но умолчала, что ее мечтой было открыть свою цветочную лавку. Чтобы больше ей никто не помыкал, чтобы она всегда была в окружении красоты.

— Думаешь, тебя возьмут, моя милая? — с сочувствием в голосе спросил

он и положил руку ей на колено.

Его прикосновение было почти неощутимо под слоем юбок, но нога в этом месте будто начала неметь.

Первосвященник просто за нее переживал, он добрый человек.

— А почему нет? У меня хорошее образование.

Он покачал головой и улыбнулся одними уголками губ.

— Моя милая, в этом мире не все так просто. Ну кто возьмет гувернантку без фамилии, опыта и с такой репутацией?

Ана в порыве раздражения впервые подняла на него глаза.

— «С такой репутацией»?

— Не притворяйся, что не знаешь, что о тебе говорят, — его рука поползла выше, сжала ее бедро. — Ты ленивая, неконтролируемая, не уважаешь аристократию. Да, ты, на самом деле, не такая, но все вокруг считают иначе, — он придвинулся ближе, — а еще, моя милая, — он наклонился над ней и прошептал на ухо, — говорят, что ты не веришь в Святца.

Ану обдало спертым, сладковатым дыханием. Она замерла, не зная, как реагировать на его слова, не решаясь пошевелиться. Рука первосвященника пригвоздила ее к кровати, все мысли перемешались. Ей надо сбросить руку и попросить его уйти. Но она не могла.

Он же ей как отец, он желает ей только лучшего, он прав, о ней действительно так говорят. Она неблагодарная девчонка, что так реагирует на заботу.

Ана сидела парализованная, разрывающаяся между мечущимися мыслями. Отвращение сменялось чувством вины.

— Я помогу тебе. Дам тебе кров над головой, работу и достаток. Ты знаешь, что я довольно-таки богат, моя милая, — слова первосвященника доходили до нее, медленно, будто сквозь толщу воды.

Не надо, не хочу.

Ана молчала.

— Вижу, ты понимаешь, о чем я говорю, моя красивая, юная леди.

Первосвященник взял Ану за подбородок и повернул к себе. В этом жесте уже не было ни мягкости, ни сочувствия. Ана не сопротивлялась, но отказывалась смотреть на него, она сфокусировала взгляд на двери позади.

Здравый смысл Аны забился в истерике, но она не находила в себе сил сопротивляться. Она просто все не так поняла. Она просто все не так поняла. Она просто все не так поняла.

— Ты не представляешь, как дорога мне, моя милая, — первосвященник снова зашептал ей на ухо, а потом навалился на нее всем телом. Уткнулся лицом в шею.

Он был тяжелый, и пахло от него неприятно. Кисло-сладко и немного рыбой. Ана смотрела в потолок и надеялась, что он сейчас встанет и уйдет. И они притворятся, что этого никогда не происходило. А потом она будет танцевать на балу, много танцевать, танцевать, пока не поймет, что снова способна двигаться.

Ее оглушил звук рвущейся ткани, и

она почувствовала режущую боль. Первосвященник содрал с нее корсет и сейчас пытался порвать нижнюю рубашку, но она не никак не подавалась.

— Я рад, что мы нашли общий язык, — запыхавшись проговорил он.

Ана посмотрела на него: нависающий над ней боров, ковыряющийся в ее нижнем белье, раскрасневшийся, улыбался.

Нет, так не должно быть. Это не забота, не помощь, не сочувствие.

Ана дернулась, первосвященник сразу это заметил.

— Отпустите меня! — она крикнула и попыталась столкнуть его с себя. Но он не сдвинулся.

— Тише, тише, все хорошо, — он сдавил ее бедра своими ногами.

Ана затрепыхалась, пытаясь выползти из-под него, ничего не вышло. Она поняла, что так ей не сбежать, что нужен другой способ.

Тогда Ана расслабилась и улыбнулась, чтобы первосвященник ослабил хватку, взяла его за голову двумя руками, будто для поцелуя. Он улыбнулся ей в ответ и стал наклоняться к ее губам. И в этот момент она со всей силы вдавила большие пальцы в его глаза.

Он дико заорал и отпрянул. Ана вскочила с кровати и рванула к двери, чудом не запутавшись в остатках одежды. Краем глаза она заметила, что лицо первосвященника все в крови.

— Проклятое отродье! — крикнул он ей вслед.

«Кто бы мог подумать, что он окажется прав», — подумала Ана и перевернулась на другой бок.

Глава 18. Пробивая оборону

Ей почудилось, что она, как тогда, касается холодной, металлической ручки двери, тянет на себя, сквозняк ударяет в лицо, соблазняя такой близкой свободой.

«Я ведь тогда думала, что почти сбежала…» — Ана снова нырнула в воспоминания.

У нее не было и шанса.

Руки Аны что-то резко потянуло назад и скрутило за спиной, ее подняло в воздух, швырнуло на кровать и вжало в стену. Вот он, Свет в действии. Тонкие, светящиеся нити обвили ее паутиной, не давая пошевелиться. Первосвященник стоял напротив, зажмурившийся и сморщившийся от боли — одной рукой он дирижировал нитями, другой касался своих глаз.

— Отпустите меня! — закричала Ана, — вы же Святой! Вы не должны…

Первосвященник наконец открыл глаза, и Ана увидела, что они были в полном порядке, и только лицо осталось обезображено кровью и улыбкой, теперь больше походившей на оскал.

— Моя милая, милая девочка, — заговорил он тихим, вкрадчивым голосом и покачал головой, — я думал, мы друг друга поняли. Разве толика женской ласки для старика — это большая цена за достойную жизнь?

— Что вы несете?!

— Не надо грубить, моя милая, — он присел на краешек кровати и похлопал ее по ноге.

Она не могла ни увернуться, ни отдернуть ногу. От беспомощности ей хотелось кричать, но голос не слушался. Она злилась. Злилась на первосвященника, но, в первую очередь, на себя. Что не ответила ему сразу, не отказала, не сорвала его руки со своего тела, не убежала.